Рассказы об Африке
Шрифт:
Все здесь было ново. Даже собаки были другие, не такие, каких он встречал раньше. Они никогда не бросались и не лаяли на белых. Собака, нарушившая это правило, получала трепку. Зато кусать негров никогда не запрещалось. В особенности свирепствовали собаки в присутствии Гадсби, так как знали, что негр не посмеет их ударить, если хозяин рядом.
Однажды шедший по парку Вамуке заметил подкрадывающуюся к нему собаку. Он не успел быстро вскарабкаться на пальму, и пес пребольно укусил его. Вамуке видел, как пес подбежал к Гадсби, стоявшему неподалеку, и стал тереться о его ногу, словно ища одобрения своего хозяина. И Гадсби ласково погладил его по рыжей шерсти, а Мване Вамуке, сидевшему на дереве, сердито погрозил
Гадсби занимал весь дом со своей дочерью Анабеллой, высокой белокурой девушкой. Жена Гадсби умерла давно, и, как утверждали злые языки, не без помощи супруга, с кулаками которого она была очень хорошо знакома. Вскоре после этого ему пришлось бежать из Южной Африки, где он жил тогда: братья жены во всеуслышание поклялись отомстить ему за сестру. Гадсби срочно распродал имущество и уехал с трехлетней Анабеллой в колонию Кению, где было много «свободных» земель и дешевых рабочих рук. Здесь он получил у английского правительства несколько тысяч акров земли, которая, по указу королевской комиссии, закреплялась за ним на девятьсот девяносто девять лет, и жил с тех пор в своем поместье, как маленький царек.
Единственным существом во всем свете, которое он любил, кроме себя конечно, была его дочь Анабелла. Все в доме предназначалось для удовлетворения ее многочисленных прихотей. Желание ее было законом. Нежный отец отвергал всех женихов, считая их недостойными своей дочери, думающими больше о приданом, чем о счастье Анабеллы. И если жених случайно интересовался возрастом Гадсби, тот приходил в ярость: ему казалось, что молодой повеса подсчитывает, сколько лет осталось ждать наследства.
У Анабеллы был звучный голос. Она часто пела, аккомпани руя себе на пианино, и Мвана Вамуке, усевшись под раскрытым окном, слушал музыку, затаив дыхание и испытывая непонятное, сладостное волнение в груди. Он старался запоминать мотивы и придумывал на них свои собственные слова, так как не понимал того, что пела Анабелла.
Мрачным и необузданным человеком был Гадсби. Он почти всегда был сердит, и Вамуке боялся хозяина. Одевался Гадсби всегда одинаково: рубаха с короткими рукавами и расстегнутым воротом, короткие штаны - шорты, туфли на толстой подошве и серые гетры. Шляпы он не носил, даже отправляясь на плантацию, хотя волосы его были жидки, как трава саванны в период засухи. За двадцать лет он привык к палящему солнцу Африки.
Гадсби регулярно занимался спортом. Больше всего он любил бокс, и слуги поочередно были его партнерами. Гадсби умело действовал кулаками, и слуга проклинал тот день и час, когда хозяин намечал его своей очередной жертвой. Гадсбн не любил слабых противников, и негры, зная об этом, обычно старались после первых же ударов упасть на пол и притвориться нокаутированными. Гадсби знал об этой маленькой хитрости и применял против нее свой особый, им самим придуманный прием; Как только «противник», получив удар, распластывался на полу и закрывал глаза, старый слуга, исполнявший роль судьи, по знаку хозяина несколько раз быстро проводил размочаленным концом сухой бамбуковой палочки по пяткам притворившегося негра. Негр инстинктивно отдергивал ноги, чем и выдавал себя.
Вамуке ничего не знал об этом.
Как-то утром он подметал зал, где вечером принимали гостей. Неожиданно за стеной послышались сердитые крики, и в дверях показалась огромная фигура Гадсби. По его красному лицу Вамуке понял, что хозяин не в духе. Гадсби нахмурил белые, выгоревшие брови и уставился на слугу тяжелым взглядом невыспавшегося человека. На нем были мягкие спортивные туфли, короткие трусы и большие кожаные перчатки. Несмотря на ранний час, Гадсби был уже пьян.
– Где Умаба?
– угрюмо буркнул он, входя в зал.
– Моя не знай.
– Негр попятился от хозяина в дальний угол.
– Из-за какого-то черномазого срывается тренировка!
–
– Негр удрал. Все вы трусы!
Он критически осмотрел стоявшего перед ним со щеткой в руках Вамуке:
– Тебя как зовут?
– Мвана… - Непр робко посмотрел на огромного хозяина и переступил с ноги на ногу.
– Подойди сюда, - приказал Гадсби, продолжая рассматривать слугу.
Вамуке подошел к белому, не подозревая о его намерении. Вдруг удар кожаной перчатки обрушился на его подбородок, и он отлетел на несколько шагов, едва не упав. Гадсби криво усмехнулся.
– Ну, как удар? Хорош?
– ухмыляясь, спросил он.
– А двадцать лет назад этим ударом я мог бы вышибить дух из такого парня, как ты… А ну-ка, пойдем со мной.
И Вамуке последовал за ним.
Они пришли в комнату, служившую Гадсби для спортивных занятий.
Старый слуга снял с Вамуке рубаху и надел ему на руки огромные кожаные перчатки. Гадсби подпрыгивал на ковре, разминая мышцы, и встряхивал руками, как это делают профессиональные боксеры перед боем. Когда перчатки были надеты, хозяин объяснил Вамуке, что он должен с ним драться. Вамуке растерянно посмотрел на Гадсби: противник был вдвое больше его. Однако выбора не было, и Вамуке, выслушав подробное объяснение хозяина, приготовился к бою.
Первый же удар бросил его на ковер. У Вамуке закружилась голова. Хозяин стоял над ним и считал. Досчитав до десяти, Гадсби потребовал, чтобы негр поднялся и снова принял бой. И опять Вамуке был опрокинут. Когда Вамуке в четвертый раз поднялся с ковра, ярость клокотала в нем, удваивая его силы. Он ненавидел сейчас красное лицо Гадсби, его волосатую грудь и все его огромное тело, дышащее здоровьем и силой. И когда Гадсби вновь хотел ударить его, Вамуке вдруг присел и, бросившись на Гадсби, изо всех сил ударил его головой в живот. Гадсби зарычал от боли и тяжело упал на ковер. Посидев немного, он с проклятием поднялся и бросился на негра. Вамуке героически защищался. Глаза его бешено сверкали. Он отбивался руками и ногами, когда Гадсби зажал его в угол. Вырвавшись, Вамуке стал бегать по комнате, стараясь уклоняться от сыпавшихся на него жестоких ударов. Гадсби был опытным бойцом. Лицо Вамуке покрылось ссадинами и кровоподтеками. Наконец Гадсби устал. Он уселся на стул, подставленный ему старым слугой, и, махнув рукой, отпустил Вамуке. Вамуке ушел с подбитым глазом, распухшим носом и ободранным лбом.
Чем дольше жил Вамуке в доме Гадеби, тем сильнее ненавидел хозяина. Гадсби придирался ко всему. Если Вамуке дежурил у парадной двери, Гадсби кричал, что негр бездельничает. Если Вамуке подметал в комнатах пол, хозяин ругал его за то, что некому будет открыть дверь в случае приезда гостя. Как-то раз Гадсби, войдя в комнату, увидел Вамуке, рассматривавшего книгу, забытую на столе Анабеллой. Негр так увлекся, что не заметил, как вошел хозяин.
Г адсби был не в духе.
– Ты что здесь делаешь? Кто тебе разрешил брать книгу?
– Он схватил тяжелый том и с силой запустил им в негра.
Вамуке пригнулся, чтобы избежать удара, и книга ударилась в стекло библиотечного шкафа. Осколки со звоном посыпались на пол. Рассвирепевший Гадсби бросился с кулаками на Вамуке, но негр метнулся в сторону, обежал вокруг стола и выскользнул в дверь.
2
Утром к мистеру Гадсби приехали важные гости из Найроби. Слуги суетились и бегали по всему дому. Один из гостей, Гаррис, был женихом Анабеллы.
Старший слуга послал Вамуке сообщить Гадсби, что ленч готов. Вамуке вошел в гостиную и остановился у дверей. Ана- белла сидела у блестящего черного пианино. Ее тонкие пальцы быстро бегали по клавишам, и музыка напомнила Вамуке своим темпом танцы, которые исполнялись у них в краале на тамтамах. Только те были веселее и красивее.