Рассказы
Шрифт:
– Мам, а что такое гей? – спросил Антоха.
– Это когда мужчины дружат с мужчинами…
– Как мы с Аркашей? – радостно спросил Антоха.
– Не совсем… Вы ведь и с девочками тоже дружите, а есть мужчины, которые с девушками не дружат, а только с мужчинами… Ну, в общем, рано вам еще об этом знать!
Когда я уходил, мама Антохи прижала меня к себе, погладила по голове и сказала:
– Бедный ты, мой бедный!
Пахло от нее не так, как от бабушки, а гораздо вкуснее.
Я пришел домой и спрятался в своей комнате.
– Пришел наконец-то мой Кашенька! Садись ко мне, мое солнышко! Ты, может, кушать хочешь?
Я мотнул головой.
– Тебя что, где-нибудь кормили?
– У Антохи…
– Ты у Антошки был? Как его мамочка поживает? Ты видел ее?
– Видел… Хорошо поживает…
– Она очень хорошая женщина! Они с твоей мамой Аней очень дружили, перед тем, как... вы с Антошкой родились. В следующий раз передай ей от меня большой привет!
– Бабушка, а правда, что наш папа – гей? – спросил я.
Бабушка застыла.
– Что ты такое говоришь? – с трудом выговорила она.
– Лешка видел, как наш папа целовался на остановке с дядей Мишей.
– Какой Лешка? Что видел? С каким дядей Мишей? – побледнела бабушка.
– Лешка из седьмого подъезда. Ты его не знаешь, - ответил я.
Ничего не говоря, бабушка с трудом поднялась и пошла из комнаты. Вскоре я почуял запах лекарства. Я пошел ее искать и нашел на кухне. Она стояла перед шкафчиком и составляла туда пузырьки со своими лекарствами. Закончив, она повернулась ко мне и чужим голосом сказала:
– Пойдем, солнышко, посидим с тобой на диванчике.
Мы вернулись в ее комнату, сели рядом, и бабушка стала смотреть в телевизор. Я ждал, когда она что-нибудь скажет, но она за весь вечер так ничего и не сказала.
В одиннадцать часов пришел папа, поцеловал нас с бабушкой, стал ходить по квартире и рассказывать, как прошел концерт в консерватории. Мы с бабушкой молчали. Папа, наконец, это заметил и спросил:
– Вы что такие кислые?
Бабушка сказала:
– Иди, Аркашенька, в свою комнату. Нам с папой поговорить надо.
Я пошел, но успел услышать, как папа удивленно спрашивает бабушку:
– Поговорить? О чем? Что случилось?
Они ушли в бабушкину комнату, и я услышал, как они прикрыли за собой дверь.
Я не собирался отсиживаться в своей комнате и на цыпочках пробрался к закрытой двери. Дверь была очень удобная, потому что через мутные стеклянные квадратики можно вовремя увидеть черную тень того, кто к ней идет, чтобы успеть убежать.
– Ну что, музыкант, доигрался? – сказала за дверью бабушка.
– Ты о чем, мама? – сказал папа.
– Ты совсем потерял совесть, сынок! Теперь уже весь город знает о твоих похождениях с мужчинами! А главное, об этом знает Аркаша! Какой позор!
– Что значит
– А ты хочешь, чтобы он вырос и стал таким, как ты? Какой позор! До чего ты докатился! До чего я дожила!
– Зачем ты снова начинаешь эти разговоры, мама? Ведь для тебя это уже не новость! Мы все уже давно обсудили! Что делать, если я не могу иначе!
– Ну как же, знаю! Сначала ты говорил, что после Ани ты не можешь быть ни с одной другой женщиной, что ты ее так любил, что не можешь больше ни на кого смотреть, и так далее и тому подобное! А я тебя жалела, уж очень ты поначалу убивался, а ты связался с мужиками, и теперь об этом знает твой собственный сын! Какой позор! Нет, я этого не вынесу!
– Да почему я должен этого стыдиться? Нынче весь мир так живет! Во всяком случае, в наших кругах…
– Вот именно, в ваших узких кругах! И этого я никогда не понимала – как этот ужасный порок может уживаться рядом с высоким искусством!
– Представь себе, уживается! Ты же знаешь, сам Чайковский…
– Не смей клеветать на гения всех времен и народов! Эту басню ваши узкие круги специально придумали, чтобы опустить гениального человека до своего уровня! Чайковский никогда не был геем!..
– Мама, о ком мы сейчас говорим? О Чайковском или обо мне?
– Об Аркаше! О твоем сыне! Ведь теперь от него могут отвернуться все его друзья!
– Но ведь это не он гей, а я!
– Ты дурак, сын, раз думаешь только о своей заднице! Нет, я этого не вынесу!
Дальше я слушать не стал, неслышно ушел к себе в комнату и залез там под одеяло.
Значит, все правда. Значит, мой папа – гей, а значит, гомик и пидор. И, значит, я никогда уже не буду ровня моим друзьям. Я вспомнил, как смотрели на меня пацаны, и мне захотелось заплакать.
Пришел папа.
– Как ты тут? – спросил он.
– Ничего… - ответил я и закрыл глаза.
– Ладно, завтра поговорим, - поцеловал меня папа и ушел.
Пришла бабушка.
– Как ты тут? – спросила она.
– Ничего, - сказал я и открыл глаза.
– Ладно, спи, завтра поговорим, - поцеловала меня бабушка и собралась уходить.
– Бабушка, - сказал я, - а отчего люди умирают?
Бабушка присела на кровать:
– Во-первых, от старости. Во-вторых, от болезней. От горя, от предательства, от глупости, в конце концов… Но тебе еще рано об этом думать. У тебя вся жизнь впереди. Спи.
И ушла.
Утром я пошел в школу, и весь день думал, что все смотрят на меня насмешливо и с презрением. Я обманул Антоху и в одиночку пришел из школы домой и потом сел за стол у себя в комнате. Я делал вид, что делаю уроки, а на самом деле думал про письмо, которое хотел написать, перед тем как умру. Но еще перед этим я украл из бабушкиного шкафчика упаковку с таблетками, и после того, как я напишу письмо я выпью всю упаковку.