Расследователь. Предложение крымского премьера
Шрифт:
– Потом вы все-таки стали передавать Георгию материалы от вашего лю... от Эстера. Почему вы изменили свою позицию?
– Потому, что их стал носить Эдуард Вайс.
– А где брал их Вайс?
– Да где? Наверное, там же. Как вы сказали: "у моего лю..."
– Почему вы так думаете?
– Да потому что материалы были те же самые, о которых мне намекал Эстер. Поэтому я твердо убеждена, что Вайс - человек Хозяина. И я подумала: пусть уж эти материалы идут через меня. Я, по крайней мере, сумею отсеять то, что может стать миной замедленного действия в судьбе Георгия.
– Понятно.
– спросил Зверев.
– Платил?
– удивилась она.- Он ничего не платил.
– Как же так? За черный пиар обычно платят. Обычно немало.
– Он не платил... давал по пятьдесят-сто долларов на Интернет-кафе. На расходы.
– Любопытно. У Георгия - финансовые проблемы. Он выполняет... э-э... довольно деликатную миссию, за которую можно спросить деньги. Но не спрашивает. Как же это понимать?
Алена замялась, потом сказала:
– Он и не мог спросить. Он ни разу не общался с Хозяином лично, только через меня.
– Понятно. Но через вас, Алена, он мог передать: деньги давай.
– Видите ли, Андрей...
– Вижу!
– сказал Обнорский.
– Вижу. Георгию уготовили роль "жертвы режима", и вы активно помогали "режиссеру" работать с "актером". А жертве не положено быть богатой... Так?
– Нет, - сказала она горячо.
– Не так... разумеется, не так.
– Так, Алена!
– уверенно, обличительно произнес Зверев.
– Вы сами пятнадцать минут назад сказали, что не любили Георгия... что не любили его никогда и с удовольствием приняли предложение разыграть спектакль "Жертва режима". Разумеется, вы не знали тогда, чем это может кончиться... Возможно, Хозяин даже говорил вам, что все его действия пойдут на пользу Горделадзе, для его же блага.
– Да, да, именно так, - подхватила она.
– Погодите, не перебивайте меня, Алена Юльевна. Я не думаю, что все так просто. Я думаю, что у вас были иные мотивы... Самый простой - финансовый.
– Как - финансовый?
– изумилась она.
– Да очень просто: вы получали от вашего бывшего любовника не только материалы, но и деньги за публикацию этих самых материалов.
– Да как вы смеете?
– Смеем!
– сказал Обнорский. Он встал, подошел к креслу, в котором сидела Алена, остановился, нависая над ней.
– Смеем, Алена. Ты видела, как у тебя на глазах губят человека... И - молчала.
– Я не молчала, - ответила она. Чтобы отвечать, ей приходилось задирать голову.
– Ты не просто молчала. Ты, как мне представляется, участвовала в этом. Пассивно, разумеется, но участвовала. И даже получала удовольствие, видя, как Георгий все глубже увязает в трясине.
– Нет!
– выкрикнула она.
– Да, - сказал Обнорский. Он интуитивно чувствовал, что попал "в десятку".
– Да, Алена, да... Ты втайне ненавидела его. За то, что у него есть дочки. За то, что он никогда их не бросит. За то, что он талантливее тебя как журналист и интереснее как личность. Ты давно и тайно ненавидела его, и когда твой бывший трахаль предложил тебе "расплатиться" с Георгием, ты сразу согласилась.
– Нет, нет и нет, - сказала она.
– Конечно, я не могу доказать свою точку зрения... Но чем другим,
– Я боялась, - произнесла Затула.
– Возможно... возможно, ты боялась. Но это не мешало тебе подталкивать Георгия к обрыву. И одновременно трахаться с ним. От этого некрофилией тянет, деточка...
– Да как ты смеешь, подонок?
– закричала она, вскакивая.
Обнорский легонько толкнул ее ладонью в плечо, и Затула снова села в кресло. Андрей сознательно обострял диалог. Он видел, что Затула начала оправляться от первого шока, что она уже примеривает новую маску, уже привычно лжива... Он решил надавить.
– Смею! Ты, как настоящий маньяк, сначала убила Георгия, а потом хранила его отрубленную руку. Ты почти что в глаза ему заглядывала в смертный час. Ты толкала его к могиле, Алена.
– Не так, - вскрикнула она.
– Все было не так.
– А как было?
– спросил Обнорский. Он видел: сейчас она заговорит. И она заговорила:
– Все было не так, не так, не так! Никто не хотел его убивать. Хозяин предлагал создать образ Горделадзе-жертвы... Но не убивать. Георгий должен был исчезнуть, отсидеться в Грузии, а потом "сбежать из чеченского плена", куда его "продал злой Бунчук". Хозяин говорил: все будет сделано так - комар носа не подточит. У нас в запасе, говорил он, будет железный козырь. Такой, что ничем не перебить... Тогда я не знала, что он имел в виду "кассеты Стужи". Впрочем, может быть, он имел в виду что-то другое. Неизвестно, был ли он сам в курсе существования кассет или решил использовать их, когда Георгий "открыл" кассеты...
– Что значит: он "открыл" кассеты?
Алена вдруг хлопнула себя по лбу и сказала:
– Господи, какая же я дура! Как же я сразу не поняла, что вы ничегошеньки не знаете? Слышали где-то случайно, краем уха, про "дипломат"...
– Вы почти правы, Алена, - сказал Зверев.
– Но только "почти". Мы действительно слышали случайно, "краем уха", про "дипломат". Потом мы случайно услышали про вашу связь с Хозяином... случайно услыхали про забавы Георгия в Интернет-кафе... случайно уличили вас во лжи со "штурвалом". Есть еще десяток таких "случайностей". Мы пока их не называем - мы даем шанс вам.
– Да ладно тебе, Зверев, Господа Бога из себя корчить - шанс он мне, видите ли, дает! Да кто ты такой, Зверев? А ты, Обнорский, кто? Расследователи? Да вы никто здесь, на Украине! Тут покруче и поумнее вас мужики сидят. В погонах с большими звездами... Но и они сидят, хвост поджавши. Вы думаете, только вы такие умные? Кроме вас никто по следу не смог пройти? А? Так ведь есть, есть люди, которые очень много знают. Но сидят на жопе ровненько, смирненько. Пока команды "фас!" не будет - голоса не подадут. А вы? Ой, мама, не могу - "мы даем вам шанс!" Да я завтра же заявлю, что вы приходили ко мне и шантажировали меня... Консьержка подтвердит, что вы были у меня. Настаивали, чтобы я дала показания на Хозяина. А хотите, я заявлю, что вы вербовали меня работать на ваше москальское ФСБ? Вот скандальчик-то будет! Международного уровня.