Рассвет в забвении
Шрифт:
– Кого мы ещё ждём? – спросил уже изрядно повеселевший Джим, пригубив третий стакан виски.
– Так ведь ещё сестра нашего… этого… Теренса, – Даррен порядочно захмелел и туго соображал, но девушки оценили это и нашли смешным, потому мило захихикали.
– Боже… – тихо выдохнул сам с собою Джим, запрокинув голову и прислонив её к стене.
– Привет, мальчики, – послышался усталый голос поднявшейся на борт Леони. – О, они уже вовсю отдыхают… М, с нами и девушки, добрый вечер… – она кривовато улыбнулась пьяным дамочкам.
Джим остановил на ней свой беспокойный взгляд и нашёл, что сегодня его Леони обворожительна как никогда: в широкополой
Джим всем своим существом осознавал, что что-то случится в Англии между ними, оттого ощутил под кожей дрожь предвкушения.
Комментарий к 8 Глава. «Прогулка по дорогам памяти»
* Песня, которая вдохновила на написание сцены сна Джима: Morgan Delt - Barbarian Kings
*Думаю, тут многие догадались, что под Себастьяном подразумевался господин Моран :). С каноном Конан Дойла я не знакома, только из рассказов читавших книги.))
Для сериала большинство фанов представляют его с внешностью Майкла Фассбендера; поскольку для меня это особой роли не играет, то и в моём варианте Моран также будет иметь его лицо: http://st-im.kinopoisk.ru/im/kadr/2/1/2/kinopoisk.ru-Michael-Fassbender-2121061.jpg
========== 9 Глава. «Свет из окна» ==========
В первый день пребывания в гостях Джим не успел толком разглядеть или запомнить практически ничего: он много пил с остальными мужчинами, а компанию им радушно составили приглашённые дамочки. Лишь на следующий день, проснувшись в двенадцатом часу, он осознал, что на всеобщем веселье не было Леони. «Где же она была всё это время? Мы нажирались как свиньи, рассказывали друг другу сальные шуточки и пошлые истории, а чем себя занимала Леони?.. Хм, вероятно, наш шумный балаган не для неё».
Джим сонно бродил по старым коридорам поместья, потирая глаза и взъерошивая волосы на затылке. На стенах висели портреты предков Даррена, дагеротипные фотографии* и натюрморты. Вид их гармонировал с запахом деревянной мебели и старых ковров конца 19-го века, создавая в голове нечто вроде общей картинки, отождествляющей все предметы с музейными экспонатами. «Мы словно оскверняем здесь всё своим присутствием», – невольно подумалось ему.
Леони не было в доме, и Джим выглянул в окно, открывающее вид на задний двор: он решил, что она вышла прогуляться, но и на заднем дворе он не увидел знакомых очертаний её фигуры. Он тяжело дышал на стекло, оставляя на короткие мгновения мутные пятна горячего дыхания. Позади слышалось мерное, почти погребальное тиканье старинных часов с боем, и крупная пыль кружилась в воздухе. Джиму отчего-то стало тоскливо. Но внезапно протолкнувшийся в комнату яркий бледный луч весеннего солнца оживил его рассудок, заставил слабо улыбнуться неизвестно чему. Ему было странно и прекрасно: «Хорошо, что никого рядом со мной сейчас нет, я один. Я могу улыбаться этому лучу и этому дню. Как замечательно, что никто этого не знает и не понимает, так хорошо!»
Наскоро приняв душ и съев попавшееся под руку на кухонном столе яблоко, Джим выбежал на улицу, желая продлить тот миг блаженной простой человеческой радости, что захлестнула его у окна. Он глядел в небо, подставляя ветру лицо.
Из-за холма показалась Леони: одетая в тёмно-зелёное лёгкое платье до колена и с вязаным платком на
– Здравствуй, Джим! – крикнула она издалека и махнула ему рукой. – Давно не виделись, – шутя заметила она.
– Пожалуйста, не осуждай только меня, – он виновато приложил кончики пальцев к вискам, – я этого не переживу! – он засмеялся.
И вдруг Леони, словно юркая птичка, подорвалась и побежала ему навстречу, сильнее прижав к себе книгу. Отчего-то такой, как сегодня, она нравилась Джиму больше всего. Её простенькая причёска совсем растрепалась, когда Леони очутилась рядом с Джимом и протянула руку, коснувшись его локтя. Ветерок усилился, заставляя раскачиваться ветви, густо покрытые сочной молодой листвой, чей оттенок казался ещё свежее в сравнении с цветом платья Леони.
– Что ты читала?
– Я?.. Да вот, перечитывала тут Шарлотту Бронте, – она махнула рукой и между делом убрала за ухо прядь волос. – Пропитываюсь романтическим настроением и духом Англии. Хожу, брожу по этим чудесным местам и чувствую себя пятнадцатилетней: была такая мечтательница!
Джиму почудилось, что у Леони увлажнились глаза, словно она рассказывала ему что-то сокровенное, волнующее, но вдруг поняла, что делает это зря, и сейчас наверняка отмахнётся какой-нибудь другой темой. Ему не хотелось, чтоб она так сделала.
– А что ты ещё делала, когда была совсем юной? – пытаясь не упустить мгновение неосторожной откровенности, спросил Джим.
– Эм, я… не знаю. Ну, как все, наверное… Книжек кучу перечитала, плаванием, кстати, занималась, на танцы ходила. Ещё немного работала в издательстве: мой отец был журналистом, часто брал меня с собой. Вот, – она смешно поджала губы, пытаясь сильно не «расходиться» и вовремя подытожить.
– Во даёт! Как все: все в этом возрасте пиво пробуют, занимаются сексом первый раз и на вечеринки ходят, – расхохотался Джим, округлив глаза.
– Ты думаешь, я была скучной занудой? – она тихонько толкнула его в плечо. – Я и на вечеринки тоже ходила, по ночам иногда с друзьями гуляла до утра. Да всякое было! – раскрепостившись, заключила она, подняв кверху глаза. После короткой паузы она спросила: – А ты каким был в юности? Чем ты занимался?
Голова у Джима начала закипать. «Что я должен ей сказать? Что я вообще ни черта не помню о себе, не знаю кто я и кем был? Ненавижу моменты, в которые вынужден ей лгать, но у меня нет выбора: прошлого меня больше не существует, я дал себе слово не ворошить память».