Рассвет
Шрифт:
— К дому? Почему ты так думаешь?
— Как пить дать, — Бетти Ли угрюмо поджала губы. — Прочтите газеты, вам все станет ясно.
Лаура взялась за чтение. Заголовки гласили: «Видные горожане задавлены насмерть на собрании клана». «Тайсон, Райс и Питт — члены клана». Подзаголовки гласили: «Водитель машины смерти неизвестен». «Лютер Тайсон, видный сторонник Джима Джонсона».
Лаура пробегала глазами строчку за строчкой, и буквы словно оживали перед ее глазами. Сцена ужасного происшествия наполнялась движением и цветом: оранжево-красный
Она просмотрела первую страницу и обменялась газетами с Томом. Глаза выхватывали отдельные слова и фразы: «… Омер Райс, известная фигура в жизни города… старинная фирма «Пайге и Райс»… три поколения… выдающаяся семья… остались жена Лаура и два сына, Томас и Тимоти».
Она прочитала гневную редакционную статью. «Строгий темно-синий костюм, безупречные воротничок и галстук, приятные манеры и правильные взгляды — все это служило маской, скрывавшей истинную суть этого человека, которая проявлялась, когда, надев балахон и колпак, он собирался ночами вместе с себе подобными, чтобы сеять зло».
Лаура оцепенела. Она попробовала подвигать руками и ногами, и ей показалось, что они оледенели, словно кровь перестала доходить до них.
«Джим Джонсон может осуждать клан, но если его программа действительно не имеет ничего общего с программой клана, как он объяснит тот факт, что многие клановцы являются его сторонниками?»
— Ты прочел все это? — спросила Лаура.
— Да, прочел, — ответил Том.
— И?
— Не стоит бумаги, на которой написано.
Она встала, не желая продолжать разговор, и вышла. Вскоре, как она и ожидала, начал беспрерывно звенеть дверной звонок. Приходили друзья и соседи, приносили продукты, предлагали помощь. И естественно всем, прочитавшим утренние газеты, хотелось удовлетворить вполне понятное любопытство.
Потом приехали репортеры и фотографы. Они поймали ее на передней веранде, и она, пытаясь сохранять спокойствие, принялась отвечать на многочисленные вопросы.
— Значит, вы говорите, миссис Райс, что ничего не знали о связи вашего мужа с ку-клукс-кланом?
— Нет.
— Но как это возможно, миссис Райс?
— Возможно, потому что он никогда мне об этом не говорил.
— А почему, как вы думаете?
— Потому что он знал, — терпеливо ответила Лаура, — что это приведет меня в ужас. Он достаточно уважал меня и хотел пощадить мои чувства.
Одна из соседок, выведенная из терпения бесконечным потоком репортеров, велела Лауре идти в дом, а сама набросилась на них.
— Неужели у вас совести нет? Убирайтесь, оставьте бедную женщину в покое.
Приносили цветы с вложенными в них записками с выражением соболезнования. Звонили люди, которых Лаура не видела годами, в их числе даже несколько бывших соучеников Лауры и Бэда. Ближе к вечеру позвонил Ральф Маккензи.
Со свойственной
— Как я могу вам помочь?
— Сейчас мне ничего в голову не приходит, но если я что-нибудь надумаю, я вам позвоню.
— Я разговаривал с Маргарет и Артуром. Если они могут чем-то помочь… Извините, — тут же поправился он. — Не стоило мне об этом заговаривать. Сейчас не время.
— Не смущайтесь, Ральф, говорите.
— Нет, сейчас действительно не время. А, впрочем, скажу. Они беспокоятся за Тома. Из газет они узнали, что он был на месте происшествия и, естественно, задаются вопросом, правда ли это.
— Да, Том был там. Он поехал с Бэдом.
— Вот как, — протянул Маккензи.
— Передайте Кроуфильдам, что мне это не менее неприятно, чем им. Но во всем прочем с Томом все в порядке, пусть они не беспокоятся. А вот как раз и он.
— Я кладу трубку, Лаура. Вы знаете, как меня найти, если я вам понадоблюсь.
— Полагаю, это был Маккензи, — сказал Том.
Лаура повернулась, чтобы увидеть лицо сына — горькая складка губ, жесткий взгляд.
— Да, выражал соболезнование, впрочем, как и все остальные.
— Как и все остальные, — повторил Том и вышел.
Она вышла вслед за ним. Он сидел на своем обычном месте на ступеньках, упершись лбом в колени и обхватив голову руками. Рядом лежала нераскрытая книга. Лаура молча смотрела на него. Слишком глубокая печаль, словно пропитавшая воздух вокруг, слишком громкий треск цикад, слишком вялые и пыльные от жары листья на дубах мешали ей собраться с мыслями.
Том поднял голову.
— И кто только обо мне не беспокоится. Наверное, и Кроуфильды тоже.
— Да, они очень переживают за тебя, Том. Очень.
— У них нет на это права. Я им чужой и они мне чужие.
Она положила руку ему на плечо.
— Том, скажи, могу я хоть что-то для тебя сделать?
Он ответил так тихо, что она с трудом расслышала.
— Ничего. Ничего.
Она оставила его сидеть там. Ярость, сжигавшая его, исчерпала себя. В душе остался едкий пепел.
Этот Маккензи, доброжелатель, всюду сующий свой нос. Возможно, он заглядывается на маму. И те, другие, которые «очень переживают за тебя, Том». Ни за что. Никогда. Ему предстоит долгая борьба. Она может продлиться всю его жизнь, если только он не уедет и не затеряется где-нибудь на другом конце света. Бэда не стало, и теперь некому защитить и поддержать его. Мама не понимает, что он чувствует, а Тимми слишком мал, всего одиннадцать, да к тому же у него собственные проблемы, и какие!
Если бы Робби была здесь! Ему не пришлось бы долго объяснять, что случилось. Достаточно было бы изложить основные факты, и она сразу же все поняла бы и, обняв его, прижала бы к своему молодому горячему телу, твердому и одновременно упругому, как резина… и губы у нее такие мягкие, волосы гладкие, как шелк, рассыпаются по подушке, запах цветов и… Ах, если бы она была здесь!