Рассвет
Шрифт:
— Я бы вздохнул с облегчением, узнав, что его повесили.
— В Америке так не делается. Состоится суд, и если его признают виновным, он понесет заслуженное наказание.
— Чушь! Хотел бы я добраться до него. Я бы ему показал. Хотите знать, что бы я с ним сделал?
— Не слишком.
Когда же это кончится? Лаура переводила умоляющий взгляд с одного на другого.
— Мне бы хотелось поговорить с тобой, — сказал Ральф. — Думаю, я смог бы помочь тебе, если бы ты мне позволил.
— Не нуждаюсь я ни в вашей
— Ты прав, есть.
Последовало молчание. Лаура видела, что оба хотели бы положить конец разговору, который зашел в тупик. Том первым нарушил молчание.
— Полагаю, на сегодня достаточно. Я ухожу.
— Мне искренне жаль, что ты потерял отца, Том, правда, — предпринял еще одну попытку Маккензи. — Мой умер, хотя и не такой страшной смертью, когда я был немногим старше тебя. Может, когда-нибудь, когда ты будешь в другом настроении, мы сможем поговорить об этом.
— Нет, давайте не будем обманывать самих себя. Можете считать меня невежливым, мистер Маккензи, но лицемерить я не буду. Я никогда и ни о чем не захочу разговаривать с вами и с Кроуфильдами тоже. Можете передать им это.
«Он не станет хлопать дверью, — мелькнула у Лауры неуместная мысль. — Бэд постоянно напоминал ему об этом. Бэд ненавидел, когда хлопали дверьми».
— Мне очень жаль, — обратился к ней Ральф. — Я пришел с намерением подбодрить вас, а вместо этого все осложнил.
— Да нет, он все последние дни такой. Он и до смерти Бэда был таким, но Бэд успокаивающе на него действовал. Они постоянно были вместе. Все дело в Кроуфильдах и ни в чем больше.
— Но они никуда не исчезнут, Лаура.
— Я знаю. — Кровные узы. Они могут быть проклятием или благословением, но они сохраняются до тех пор, пока обе стороны не захотят разорвать их. А Кроуфильды не хотели. «И я бы не захотела, — подумала Лаура, — будь я на их месте».
— Интересно, что бы он чувствовал, если бы они не были евреями, — задумчиво проговорил Маккензи.
— Уверена, он все равно не захотел бы уехать из нашего дома. Но тогда, возможно, он проявлял бы больше любопытства, может, даже захотел бы поближе познакомиться с ними после того как оправился бы от первого потрясения.
Было видно, что Ральф обеспокоен. Он задумчиво хмурился, о чем-то размышляя. Сложив вместе кончики пальцев и поджав губы, кивал в ответ на какие-то свои мысли. Наконец снова заговорил:
— Они полны решимости увидеть Тома, чтобы все как-то уладить. Я думаю, я даже уверен, что они будут звонить и писать. А в один прекрасный день просто приедут и позвонят в вашу дверь, как я сегодня. И можете не сомневаться, что в этом случае всем будет очень неприятно.
— Том скоро вернется
— Они и туда поедут, им это даже удобнее, ближе.
— Может, нам все-таки придется уехать в Патагонию, — с горечью ответила Лаура.
— Нет, — запротестовал Ральф и задумчиво добавил: — По-моему, вам стоит устроить еще одну встречу. На этот раз пусть они приедут к вам. Вы же сказали, что будете рады видеть их у себя.
— Я сказала не подумав. Вы можете представить, чтобы Том был рад их визиту?
— Нет, конечно, но он разумный молодой человек. Думаю, если вы объясните ему, что один заранее обусловленный визит лучше, чем бесконечные неожиданные наезды, он с этим согласится. Он будет с ними холодно вежлив, но катастрофы я не предвижу. Присутствие Тимми и Холли сыграет свою роль. Отвлечет внимание.
С некоторым колебанием Лаура согласилась, что попытаться стоит.
— Если же и эта попытка закончится полным провалом, — привел еще один аргумент Маккензи, — тогда они, по крайней мере, на некоторое время оставят вас в покое. — И, покачав головой, закончил: — Но Маргарет… на нее жалко смотреть.
Лаура в отчаянии потрясла в воздухе кулаками.
— Ох, добраться бы мне до того, кто перепутал наших детей, — но тут ей в голову пришла другая мысль. — Хорошо, я приглашу их в воскресенье к ленчу. Вы тоже придете?
Ральф встал, собираясь уходить.
— Нет, Лаура, я пас. Как вы сами только что убедились, пытаться нам с Томом найти общий язык все равно что пытаться смешать воду с маслом. Для нас всех будет лучше, если я не приду. Желаю удачи.
Она открыла переднюю дверь. Улыбнувшись, он повернулся и стал спускаться вниз по ступенькам.
Лаура наблюдала, как его машина достигла конца подъездной дорожки и выехала на шоссе. «Я пас». Навсегда? Окончательно? Ею овладело печальное чувство — чувство потери. Конечно, мысль о «потере» была абсурдной. Нельзя потерять то, что тебе не принадлежит. Это было как разглядывание витрин в магазинах: ты восхищаешься тем, что видишь, испытываешь смутное желание приобрести ту или иную вещь, но понимая, что это тебе недоступно, проходишь дальше.
И все же чувство потери не проходило.
Вскоре после ухода Ральфа вернулся Том, обливавшийся потом в своем темном костюме и галстуке.
— Итак, он, наконец, ушел. Я уж подумал, что он собирается переселиться к нам.
— Не надо, Том. Не надо ехидничать. Какой тебе от этого прок? Если только тебе не доставляет удовольствия усугублять наше несчастье.
— Этот парень ведет свою игру. Я видел, как он смотрел на тебя.
— А вот это грязный и некрасивый выпад. После похорон твоего отца не прошло и недели. Неужели ты действительно думаешь, что порядочный человек пришел бы сюда с подобными мыслями, даже если предположить, что он меня интересует. А это, — горячо добавила Лаура, — не так.