Рассвет
Шрифт:
— Да. Я внимательно приглядывался к Тимми, когда был на похоронах. — Ральф неожиданно улыбнулся. — Возможно, вам будет интересно узнать, что Питер был верующим евреем.
— Расскажите мне об этом.
— Он был более религиозен, чем любой другой член его семьи. Они до сих пор об этом вспоминают. Возможно, это объяснялось его возрастом, или болезнью, а может, он просто по натуре был к этому склонен. Я был с ними и в день бар-мицвы, и в день, когда его похоронили.
«На
— Мне легче, чем Маргарет и Артуру, — заметила она. — Питер ушел из жизни, и тут уж ничего не поделаешь, но если бы он был жив и не желал бы иметь со мной ничего общего… — она ненадолго замолчала. — Это было бы невыносимо. Да. Невыносимо.
— Для них это тоже невыносимо. Они так хотят видеть Тома, Лаура.
— Несчастные люди. Передайте им, что я в любой момент буду рада видеть их у себя. Теперь ничто не мешает им прийти в наш дом.
— Может, вам следует спросить сначала Тома?
— Не знаю. Я не знаю, что с ним делать. Что с ним станет! Он почти не разговаривает со мной. За столом мы сидим в молчании. Я знаю, что у него есть, была девушка, но он и с ней не встречается. Он ни с кем не встречается. Конечно, я понимаю, что прошло еще слишком мало времени после этой трагедии, мы все еще в шоке, а Тому она перевернула всю жизнь, но все же у меня тревожно на душе. Вы бы послушали, как он разговаривал с нашим священником в ту ночь, когда погиб Бэд! Тогда вам стало бы ясно, что я имею в виду. Это было ужасно.
— Я Тома слышал предостаточно, — ответил Ральф.
— Вот почта.
Том вошел так неожиданно, что наверняка слышал последние слова. Он кивнул Ральфу и сразу набросился на Лауру.
— Ты не в черном.
— Слишком жарко, Том.
— Мне, например, не жарко.
Как и в предыдущие дни, на Томе был темный костюм и черный галстук. Он бросил на Маккензи и мать недобрый взгляд. Лауру охватила тревога, смешанная с негодованием.
— Куда ты идешь? — спросила она, когда Том направился к передней двери.
— На улицу.
— Ты только что вернулся с улицы.
— Я собираюсь пройтись. Мне тяжело находиться в доме и видеть вещи отца. Может, схожу на кладбище, не знаю.
— Мне кажется, тебе не стоит этого делать, — негодование уступило место жалости. — Не истязай себя. Отец этого не одобрил бы.
— Думаю, одобрил бы, особенно если учесть, что я, судя по всему, единственный, кто переживает его смерть, не считая может быть Тимми, но Тимми еще ребенок, так что это совсем не то.
— Это несправедливо, Том. Напрасно ты говоришь
— Я всего лишь говорю правду. Даже Джим Джонсон проявил больше сочувствия.
— Да, к клану, — перебил Тома Ральф.
— Вовсе нет, — негодующе возразил Том. — Я имею в виду письмо с выражением соболезнования, которое он мне прислал. Да и в любом случае, он не связан с кланом, как вам известно.
— Нет, мне это не известно. Требования, которые он выдвигает, — это по сути дела замаскированные требования клана.
— Это вы так считаете, мистер Маккензи, — огрызнулся Том.
Его голос и его поза — подбородок вздернут вверх, руки в карманах — были способны вывести из себя любого взрослого. Лауре как матери стало стыдно, потому что своим поведением Том бросал тень и на нее.
Ральф вспыхнул. Чувствовалось, что в нем закипает гнев, но ответил он спокойно:
— Я бы хотел поговорить с тобой о Джонсоне. Ты когда-нибудь спрашивал себя, откуда он берет деньги, чтобы вести такой роскошный образ жизни?
— Нет. Но вы сам ездите на дорогой машине и живете, думаю, неплохо. Кто-нибудь вас спрашивал, откуда вы берете деньги?
— Том! — вскричала Лаура, возмущенная подобной наглостью.
Ральф поднял руку.
— Не надо, пожалуйста. Он задал хороший вопрос. Том, я легко и охотно могу отчитаться за каждый доллар. Я адвокат, и налоговое управление знает, где искать сведения о моих доходах, если ему это понадобится. Сомневаюсь, что Джонсон может сказать о себе то же самое. Я знаю, что он не отказывается от арабских денег. Им по вкусу его антисемитизм.
— Я сейчас не веду предвыборную агитацию в пользу Джонсона, хотя вскоре и собираюсь этим заняться. Но сегодня не тот день и я не хочу говорить о Джиме Джонсоне.
— Хорошо, Том. Почему бы тебе не присесть, и мы поговорили бы о чем-нибудь еще.
— Честно говоря, мистер Маккензи, мне ни о чем не хочется с вами разговаривать, — ответил Том и остался стоять.
— Возможно, тебе будет интересно узнать вот что. Час назад был найден водитель той машины, что врезалась тогда в людей, присутствовавших на собрании клана.
Лаура вздрогнула, Том подался вперед.
— Кто? Кто он? — воскликнул он.
— Какой-то фанатик, такой же одержимый, как и члены клана, только находящийся на другом конце политического спектра. В остальном разницы почти никакой.
Том пропустил это замечание мимо ушей.
— Как его зовут?
— Это ты узнаешь из газет, — уклонился от ответа Маккензи. — Я просто подумал, ты вздохнешь с облегчением, узнав, что он предстанет перед судом.