Райгород
Шрифт:
Здесь нужно прерваться, ибо история Исаака Каплуна примечательна.
Исаак родился и вырос в крохотном местечке под Киевом в бедной еврейской семье. К своим неполным девятнадцати годам он мог бы освоить какое-то ремесло, помогать родителям, завести собственную семью, словом, жить нормальной жизнью, как все. Но Исаак ничего этого не сделал. Ибо находился в глубоком экзистенциальном кризисе. Суть кризиса заключалась в следующем.
С одной стороны, у юноши была настоящая еврейская душа и ему хотелось хранить традицию: молиться, изучать Талмуд, читать Тору. С другой стороны, его увлекали революционные идеи. Испытывая традиционное
В поисках способа примирить первые два устремления Исаак стал искать евреев-революционеров. В итоге записался в какой-то диковинный кружок последователей трудовой партии Бунд. И почти сразу влюбился в руководителя кружка, феминистку Фаню Розенблюм. В ответ на признание в любви Фаня сообщила Исааку, что любовь – это архаичный пережиток, а раз так, то мужчины – существа бесполезные. Исаак обиделся. Причем ладно бы на Фаню, он рассердился на весь кружок! И со скандалом его покинул. Не спал ночь, а наутро решил, что если уж что-то в жизни менять, то кардинально! В тот же день собрал вещи и покинул родительский дом. Правда, уехал недалеко – в Белую Церковь.
Там он встретил большевиков. Обнаружив, что почти все они – евреи, обрадовался и тут же к ним присоединился. Более того, активно включился в работу. И быстро обнаружил, что новые соратники ему тоже малосимпатичны. Он думал, что вместе они будут бороться за счастье трудового народа, в первую очередь – собственного. Но пришлось участвовать в неожиданных и в целом малоприятных мероприятиях: закрывать синагоги, преследовать сионистов, высылать раввинов, разгонять хедеры. Евреи-большевики, стремившиеся к братскому единению всех народов, начали с упразднения собственного. Исааку это категорически не понравилось, и он решил размежеваться и с большевиками.
Исчерпав возможности для национальной и политической самореализации, Исаак решил на какое-то время сместить фокус, а именно – сосредоточиться на заработках. Что в условиях бушевавшей вокруг Гражданской войны было непросто. Тогда Исаак резонно предположил, что зарабатывать нужно подальше от родины. Например, в Румынии. Во-первых, недалеко, во-вторых, там не воюют, а в-третьих, он слышал, что в тех краях деньги сами в карманы прыгают!
Дорога в Бухарест лежала через Жмеринку. Там Каплун познакомился с человеком, который рассказал, как совместить революционные убеждения, еврейский образ жизни и личные заработки. Нужно вступить в Красную армию и стать интендантом. На вопрос, что это значит, новый знакомый объяснил, что так в армии называют снабженцев. Они тогда проговорили еще часа полтора, и поезд на Бухарест уехал без Каплуна.
В тот же день Исаак явился в ближайшее расположение Красной армии. Нашел командира. Сообщил ему, что имеет большой опыт революционной борьбы и хозяйственной деятельности. Через полчаса он примерял красноармейскую форму.
В день, когда Гройсман привез самогон, исполнилось ровно три месяца, как Каплун служил у красных. Дочитывая у себя в сарае утреннюю молитву «Шма Исраэль», он никак не мог сосредоточиться на ее содержании. Отвлекали его две мысли: во-первых, как избавиться от опостылевшей Броньки-комиссарши, которая, как солдат, храпит за занавеской, и, во-вторых, хорошо бы заиметь надежного компаньона-поставщика из гражданских. Чтоб мог возвращать комиссионные при оплате за поставленный товар.
И
Увидев странного еврея, Гройсман оторопел. Через мгновение осторожно, с вопросительной интонацией, произнес:
21
Молитвенное покрывало.
– Шалом!
– Шалом-шалом… – не удивившись, ответил Каплун и спросил: – Вус осты гебрахт? [22]
Услышав знакомую речь, Гройсман решительно скинул брезент. В лучах утреннего солнца блеснули зеленые горлышки. По двору распространился густой запах сивухи.
Пока радостные красноармейцы разгружали самогон, Гройсман и Каплун познакомились, разговорились и почти сразу подружились.
В конце беседы Каплун заплатил за товар. Гройсман отсчитал пятнадцать процентов и вернул Каплуну. Пересчитав комиссионные, Исаак покровительственно похлопал Лейба по плечу и весело сказал:
22
Что ты привез? (идиш)
– Теперь ты видишь, шо с нами, коммунистами, таки можно иметь дело?!
Красная армия квартировала в Райгороде две недели. Все это время бойцы беспробудно пили, дрались и орали революционные песни. Нанесли местечку значительный урон: повалили заборы, вытоптали огороды, переломали кусты и фруктовые деревья. Самогон красноармейцы получали со склада, а закуску им предложили добывать самостоятельно. В итоге во многих хозяйствах недосчитались кур, уток и гусей.
Гройсман слышал, как сосед Гнатюк жаловался другому соседу:
– Забрали порося и тут же прирезали!
– Скажи спасибо, шо тебя не прирезали…
– Та не, красные не убивают. Насилуют, это да…
– Та ты шо! А кого снасиловали?
– У Терентихи, эту…
– Та ты шо!!!
– Та не, козу…
– А, ну слава Богу. А Терентиха шо?
– Шо-шо… Ничо. Сказала: «Могли ж забить! А так – ничо страшного…»
Потом власть опять сменилась.
Выбив красноармейцев, Райгород занял отряд Добровольческой армии Деникина.
– Г-граждане к-крестьяне! – заикаясь, выступал на сельском сходе белогвардейский штабс-капитан. – Революция з-закончилась! Большевистский мятеж п-подавлен! Мы наведем к-конституционный порядок! Восстановим м-монархию!
Евреи слушали, обменивались тревожными взглядами. Крестьяне одобрительно кивали. Из толпы кто-то осторожно интересовался:
– А горилку пить будете?
– А курей, свиней резать?
– Не б-бойтесь! – отвечал штабс-капитан. – К-коммунистическая мразь б-будет на-аказана! Жиды за все о-ответят!
Толпа встревожилась. «Что с нами теперь будет?» – запричитали люди. «Что будет со всеми, то будет и с вами», – отвечали им другие люди. Но как бы там ни было, после таких слов в воздухе повисло тревожное ожидание погрома. Прошли слухи, что по степени жестокости и масштабу разрушений деникинские погромы страшнее прежних, дореволюционных.