Райская лагуна

Валенти Сюзанна

Она приподнялась на цыпочки, и ее лезвие наконец-то отодвинулось от моего мужского достоинства, ее губы коснулись моего уха, и она произнесла пять слов, которые я никогда не ожидал услышать, как бы часто я ни пытался разгадать тайну того, что произошло на том судне все эти годы назад.

— Потому что я убила их.

Я резко отстранился, желая увидеть правду этих слов в ее глазах, и она позволила мне увидеть ее ясно, как божий день.

— Почему? — недоверчиво спросил я. Тогда ей было всего двадцать четыре или около того, и я был уверен, что она даже не была игроком на шахматной доске. Более того, я был уверен, что ее взлет к славе и положение правой руки наркобарона картеля Кастильо

наступили годы спустя после гибели людей, которые были на борту той лодки, так что какая у нее могла быть причина убивать их?

— Мой отец был жестоким человеком, — сказала Кармен, проводя лезвием по моей груди и бросив многозначительный взгляд на мою руку, в которой я все еще держал ее запястье, так что я сразу же отпустил ее. Но я не отстранился. — Он не обращал на меня внимания, когда я была совсем маленькой, но как только я стала превращаться в женщину, он обнаружил, что у него есть для меня применение. Более того, он обнаружил, что его друзья и братья тоже могут найти мне применение.

Я нахмурился, когда понимание затопило меня, и меня наполнила темная и мощная ярость, когда я понял, что она мне говорила.

— Я терпела гнев слабых и бессердечных мужчин в течение многих лет, пока он владел мной. Но та ночь была другой. В ту ночь он решил, что пришло время продать меня — отдать мужу, чтобы тот издевался надо мной вместо него. Но мне надоело быть собственностью. Мне надоело, что мужчины используют меня для своего больного удовольствия и заставляют склоняться перед ними. Поэтому, когда он представил меня отвратительному старому hijo de puta, за которого, как он ожидал, я выйду замуж, я сорвалась. Они все были пьяны в стельку и не в себе от собственного продукта, так что мне было более чем легко украсть у одного из них пистолет. А мы с тобой оба знаем, как просто умирают мужчины, столкнувшись со свинцом и гневом.

Я не был уверен, что у меня найдутся слова, чтобы ответить ей на ее признание. Я всегда думал о ней как о холодном, расчетливом создании, которое использовало свою сексуальность как клинок только по той причине, что ей доставляло удовольствие, когда мужчины падали перед ней на колени по ее первому зову. Но в ней было гораздо больше, чем это, и когда она прижала свой клинок к моему горлу, давая мне понять, как легко она могла бы прикончить меня, если бы захотела, я обнаружил, что тьме во мне это понравилось. Мне понравилось то, что она сделала, и как она это сделала.

— А потом ты поднялась и заняла его место? — спросил я, мое сердце сильно колотилось, пока я собирал факты воедино. Фокс, Рик и их бестолковые друзья наткнулись на нечто гораздо более прекрасное, чем просто неудачный рейд ФБР или убийство, совершенное конкурирующим картелем. Они стали свидетелями ее игры за власть. Начала ее правления.

— Я поплыла к берегу, когда убедилась, что все они мертвы. Было так просто убедить всех в организации моего отца, что я всего лишь перепуганная девочка, которая убежала от звуков стрельбы. Никто никогда не задавал мне вопросов. Даже когда я взяла бразды правления империей моего отца в свои руки и отказалась их отпускать. Они сказали мне, что женщина не может занять его место, но сейчас я намного превзошла его положение в нашей организации. И каждый день, когда я сижу на его месте и трачу его деньги, я смеюсь над осознанием того, что именно я отняла все у него. Я была той, кто всадил ему пулю между глаз, и я была той, кто доказал, что женщина может стоить намного больше, чем он когда-либо думал. С тех пор ни один мужчина не перешел мне дорогу и не выжил, чтобы рассказать об этом. Никто никогда по-настоящему не беспокоился о людях, погибших на том судне, но бухгалтерская книга была чем-то иным. Теперь, когда

ее больше нет, остальные секреты больше не имеют значения.

— Я недооценил тебя, — медленно признался я.

— Мужчины вроде тебя всегда так делают. — Она медленно улыбнулась, проводя кончиком лезвия по моему горлу. — Итак, теперь ты владеешь моим секретом, Лютер Арлекин. А я владею твоим. Никто не поверит такому человеку, как Шон Маккензи, если он начнет кричать о том, что твоя маленькая Команда несет ответственность за смерть этих людей. Но я могу заверить тебя, что к моим словам они отнесутся гораздо серьезнее. Так скажи мне, ты мой друг или враг? Потому что я не терплю людей, которые не могут выбрать сторону.

— У меня такое чувство, что твоя дружба не дается даром, — сказал я, хотя уже мог сказать, что если я выберу быть ее врагом, то истеку кровью в считанные секунды, так что выбор вряд ли был велик.

— В этом мире никогда ничего не дается даром, — признала она.

Я старался не поддаваться тьме в ее глазах, но чувствовал, как она затягивает меня, расставляет фигуры на доске и вводит в игру, которую я еще не понимаю, укрепляя наш союз. Дело было уже не в «Арлекинах» и картеле Кастильо. Это было личное. Я и она. И за эту дружбу, несомненно, придется заплатить высокую цену. Но, возможно, и награда будет того стоить.

— Значит, друзья, — согласился я, хотя и не мог вспомнить, когда в последний раз так называл женщину.

— Друзья, — промурлыкала она, убирая от меня свой клинок и бросая его рядом со своим недопитым напитком. — Надеюсь, ты в состоянии найти выход?

Я наблюдал за ней, когда она сбросила тонкую накидку и, не сказав больше ни слова, нырнула обратно в бассейн, уплывая от меня, а я пытался не пялиться, но, черт возьми, потерпел неудачу. Я пришел сюда, надеясь освободить своих мальчиков от гнева этого существа, но каким-то образом сам запутался в ее паутине.

Мы потратили несколько часов, разрабатывая планы нанесения удара по Шону, и, наконец, выработали надежную стратегию, как это сделать. Когда картель покинет Сансет-Коув, он останется без поддержки, и я знал, что мы сможем справиться с ним общими силами «Проклятых» и «Арлекинов». Я просто не знал, какая жизнь ждет нас после его смерти. Это было все, о чем я мог думать: я хотел видеть, как он кричит, видеть, как он истекает кровью, и я хотел этого даже не для себя. Я хотел этого для Роуг. Моей малышки, девушки, которую он пытался уничтожить, но она оказалась слишком сильной, чтобы ее можно было по-настоящему сломить.

Но он все равно оставил на ней свой след — тьму в ее душе, которая, возможно, никогда не уйдет, и когда мы были вместе, общая боль от этих шрамов висела между нами, связывая нас так, как я никогда бы не пожелал быть связанными.

Однако благодаря ей я начал понимать одну вещь. Мы не были его жертвами, мы были его гребаными выжившими, и я планировал показать ему нашу силу, прежде чем он покинет этот мир, наши лица — последнее, что он увидит, лица творцов его падения.

Было уже поздно, и Лютер отправился спать, оставив нас пятерых наедине, и всякий раз, когда это случалось, Фокс всегда ускользал. Между нами была неловкость, так много слов осталось невысказанным, что это разрывало меня на части изнутри. Я действительно не знал, что он думал о моем нахождении здесь, был ли он зол или, может быть, ему просто было уже все равно. В любом случае, мне было больно видеть, что он так отдалился от нас, чувствуя, что его место в нашей семье полностью утрачено.