Райская лагуна
Шрифт:
Никто не охотится на мою гребаную собаку, и это не сходит ему с рук.
До моего слуха донесся свист, и я поднял глаза, обнаружив папу и Матео, склонившихся над балконом несколькими этажами выше. Бруклин начала махать рукой, и когда папа яростно замахал нам возвращаться к ним, я отсалютовал ему, присоединившись на мгновение к Бруклин в ее сводящем с ума танце, прежде чем мы побежали обратно, а Дворняга погнался за нами.
Мы выскользнули обратно на лестничную клетку и побежали наверх, подавляя смех, и перед моими глазами снова вспыхнули краски. Я был под кайфом от убийства, и мне хотелось, чтобы
Я властный, надоедливый барсук, и я никому не нужен.
Мы чудом вернулись целыми и невредимыми, забравшись на наш балкон, на этот раз воспользовавшись выступом, который перекрывал промежуток между двумя комнатами. Затем мы проскользнули внутрь, я держал Дворнягу на руках, и папа с беспокойством посмотрел на меня, прежде чем я положил собачку на кровать, и через секунду завалился на нее лицом рядом с Брутом.
Мои конечности отяжелели, и я не мог найти в себе сил пошевелиться. Было так удобно, словно я лежал в океане сахарной ваты.
— Я снова запру балконные двери. Они не узнают, что мы выходили, — сказал Матео.
— Теперь я собираюсь поспать, — пробормотал я в простыни, и Брут начал рычать. — Пожалуйста, не ешь меня.
Бруклин похлопала меня по спине. — Все, отсыпайся от собачьего лекарства, маленькая Коала.
— С ним все будет в порядке? — Встревоженно спросил папа, а Дворняга лизнул меня в ухо. Ах, прекрати.
— Да, как только веселье проходит, приходит сонливость. Он, вероятно, какое-то время будет в отключке, — сказала Бруклин. — Но он может описаться, так что мы могли бы снять с него одежду и засунуть его член в бутылку. У кого-нибудь есть бутылка?
Неееет. Я не хочу засовывать член в бутылку.
Я пытался сказать это, но сон уносил меня прочь, и обещание покоя в нем заставило меня прекратить борьбу. Мои сны сразу же стали яркими и такими реальными, что мне захотелось остаться в них навсегда. Потому что я снова был ребенком в Сансет-Коув со своей семьей, и я больше не был скучным, сварливым взрослым мудаком, с которым никто не хотел быть рядом.
Здесь я был свободен. И я хотел бы никогда, никогда больше не просыпаться.
К тому времени, когда ванна вокруг нас остыла и нам, наконец, пришлось отказаться от нашего маленького украденного кусочка утешения, грозовые тучи начали пропускать немного света. Не было никаких признаков того, что погода изменится, но над Коув уже вставало солнце, и я официально могла отказаться от любых попыток заснуть.
Я позаимствовала длинный белый халат из гардероба Татум и заплела свои свежевымытые волосы в свободную косу, чтобы темные пряди не попадали в глаза. Каждый раз, когда я смотрела на этот темный цвет, мне вспоминался Шон, и я ненавидела это, но я и не была уверена, что радужный окрас мне действительно идет. Так что сейчас я собиралась оставить их заплетенными сзади, чтобы мне не нужно было на них смотреть, и решила, что побеспокоюсь об этом в другой раз.
Спускаясь
— Завтрак? — Спросил Чейз, заставив меня слегка подпрыгнуть, когда он появился позади меня, и я посмотрела на него через плечо.
Он позаимствовал одежду из шкафа наверху и был одет в дизайнерские джинсы и белую рубашку поло, которая не только выглядела смехотворно дорогой, но и придавала ему по-идиотски сексуальный вид. Даже несмотря на то, что стиль «преппи» был ему не к лицу. Его свежевымытые темные локоны были уложены в намеренно беспорядочную прическу на макушке, и я слегка улыбнулась, увидев, что он приложил столько усилий к своей внешности. Он всегда причесывался и заботился о том, что носил до того, как Шон замучил его, и было приятно видеть, как эта маленькая частичка его самого возвращается.
Даже если он снова надел эту чертову повязку на глаз. При первой же возможности я украшу ее — скорее всего, изображением ануса.
— Да, пожалуйста, — ответила я на его вопрос, переведя взгляд на его руки, где рукава рубашки-поло обтягивали их, а затем снова отвела взгляд.
Мое либидо и мои внутренние сомнения в себе воевали друг с другом этим утром, и я не знала, хочу ли я быть ближе к нему или отстраниться. Возможно, мне и удалось разобраться с кучей чуши, которую наговорил мне Шон, благодаря Чейзу прошлой ночью, но остаточные сомнения, в тех аргументах, которые он выдвигал относительно моей ценности для этих парней, полностью не исчезли.
Чейз кивнул, протянул руку и на долю секунды коснулся пальцами моей руки, прежде чем снова отстранился и продолжил спускаться по широкой лестнице. Я проглотила комок в горле, желая окликнуть его, поскольку чувствовала, что расстояние между нами увеличивается с каждым его шагом, но я не была уверена, что сказать и как это сделать.
Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я в ужасе от того, что ты у меня есть и что меня тебе будет недостаточно.
Я не знала, почему мне было так легко признаться ему во многом в темноте ванной прошлой ночью, но мне вдруг показалось, что я задыхаюсь от собственного кислорода, пока искала нужные слова, чтобы сказать ему сейчас. Я понимала, что он давал мне уединение после того, что я ему сказала о Шоне, и как бы сильно часть меня ни хотела сказать ему, что последнее, чего я хотела, это уединения, другая часть меня все еще была просто напуганной маленькой девочкой, которая однажды уже потеряла этих мальчиков.
Я снова посмотрела на дорогу и резко вдохнула, заметив две темные тени, бегущие вдоль края стены, которая подходила к дому.
Они были не более чем силуэты под проливным дождем и в тусклом утреннем свете, но я узнала бы их где угодно.
— Чейз! — крикнула я, переходя на бег и сбегая вниз по лестнице. — Они здесь!
Чейз резко обернулся со своего места у кухонной двери, и его брови поднялись от облегчения.
— Правда? — спросил он, направляясь ко мне, когда я спрыгнула с нижней ступеньки и побежала к входной двери.