Райская лагуна
Шрифт:
— Te destripare con ese gancho en tu cara. — Матео выглядел так, словно собирался убить парня, даже не вздрогнув, когда пистолет выстрелил, и Бруклин заставила его посмотреть на нее, остановив его продвижение.
Брут подбежал к нему, злобно рыча и выглядя чертовски устрашающе, когда он обнажил все свои зубы в явном предупреждении, и Рыболовный крючок попятился, ища свое ружье, которое упало на песок у его ног.
— Хватит, детка, — выдохнула Бруклин, и Матео вышел из своего убийственного транса, когда посмотрел ей в глаза, глубоко вздохнул и пробормотал что-то по-испански,
Я не расслышал его достаточно ясно, чтобы перевести это, но от страсти в его словах у меня по коже побежали мурашки, а то, как он смотрел на нее, словно она была единственной причиной его существования, заставило боль во мне обостриться еще раз. Черт, я скучаю по Роуг.
— Эй, Грегори! — прорезал воздух девичий голос. — Выпустишь еще одну гребаную пулю, и я доложу о тебе боссу, когда он вернется.
Я заметил рыжеволосую девушку дальше по пляжу. Она была одета вся в джинсу, а ее взгляд мог бы расплавить стекло. — Ты знаешь его приказы в отношении этих мужчин. С ними лично и со всеми, кто находится с ними, разбирается он и только он. — Она указала с меня на Лютера, и я нахмурился, глядя на Грегори, который, надув губы, вытирал кровоточащую бровь и поднимал с песка свой пистолет.
Матео двинулся, чтобы идти рядом с Бруклин, от него исходила опасная энергия, когда он преследовал ее, как темный защитник, а Брут бежал рядом с ней, как будто чувствовал то же самое.
— Спасибо тебе, мистер Мужчина-младший, — прошептала мне Бруклин, когда Брут лизнул ее руку. — Ты спас моего Матео.
— Я Фокс, — сказал я ей. — И это был просто инстинкт, вот и все.
— Так даже лучше, — взволнованно сказала она. — Думаю, это значит, что мы все должны стать лучшими друзьями.
— Конечно, — пробормотал я, и она тихонько взвизгнула, когда нас повели внутрь и направили вверх по какой-то лестнице.
Рыболовный крючок провел нас в гостиничный номер на четвертом этаже, жестом пистолета приглашая войти внутрь. Двуспальная кровать была застелена простыми белыми простынями, и в комнате стоял запах пыли, как будто ею давно не пользовались. Занавески были раздвинуты, открывая вид на висячий замок и цепочку на балконных дверях.
— Прекрати, Дворняга, — взмолился Лютер, и я обернулся, обнаружив, что Дворняга дико извивается в его руках, пытаясь освободиться. Он укусил его за руку, и Лютер с проклятием скинул его, маленький пес проскочил через ноги Рыболовного крючка, пукая на ходу, а затем умчался по коридору, скрывшись из виду.
— Дворняга! — Встревоженно позвал я, пытаясь догнать его, но Рыболовный крючок загородил дверь, подняв пистолет, когда я подошел ближе.
— Ну, я думаю, мой день просто стал немного интереснее. Потому что никто ничего не сказал о том, что я не могу стрелять в паразитов, которых ты привел с собой. Похоже, я собираюсь поохотиться на крыс.
Рычание сорвалось с моих губ, когда я бросился на него, но он захлопнул дверь у меня перед носом, крепко заперев ее и громко рассмеявшись.
— Иди сюда, крысеныш! — позвал он, его шаги удалились по коридору, и мое сердце бешено забилось в груди.
— Черт. — Я ударил кулаком в дверь, паника натянула струны моего сердца при мысли о том, что он причинит боль моей собаке.
— Все в порядке, Вульф (При.
Я прислонился лбом к двери, готовый вот-вот сломаться, страх из-за Дворняги, моя усталость и полная буря дерьма, которой была моя жизнь, надвигались на меня со всех сторон.
— Она права, сынок, — попытался добавить отец, но я так и остался стоять, прижавшись лбом к двери, отчаянно пытаясь придумать, как добраться до него. Он казался мне последней ниточкой, связывающей менямс девушкой, которую я любил так глубоко, что это едва не разрушило меня. И его потеря станет очередным гвоздем в крышку гроба всех ошибок, которые я совершил, связанных с ней.
Я не знал, сколько времени простоял там, но чем дольше я так стоял, тем больше чувствовал, что превращаюсь в камень и никогда уже не сдвинусь с места. Все было настолько чертовски плохо. Мы потеряли «Дом-Арлекинов», Коув, «Игровую Площадку Грешников», но ничто из этого не могло сравниться с потерей Роуг и моих парней. В груди зияла огромная пустота, которая становилась все больше и больше, готовая поглотить меня безвозвратно.
— У тебя еще есть те печенья, Матео? — Спросила Бруклин.
— Да, chica loca, — ответил он. — Вот.
Где, черт возьми, он прятал печенье?
Некоторое время я слушал, как они едят, и мой желудок требовательно заурчал, заставив меня оглядеться по сторонам в надежде раздобыть немного сахара. Может быть, я смог бы мыслить яснее, если бы что-нибудь съел, потому что у меня кружилась голова, и я не хотел быть на грани обморока к тому времени, когда появится Маверик.
Брут спал, свернувшись калачиком, на огромной кровати, а Бруклин и Матео сидели на полу у балконного окна, пока Матео осматривал висячий замок, удерживающий двери закрытыми.
Лютер прислонился к стене, поедая печенье, и выглядел совершенно отрешенным. — Это не так уж плохо, — пробормотал он. — Однажды я четырнадцать часов прятался под брезентом весь в дерьме.
— Боже мой, — выдохнула Бруклин. — Ты можешь рассказать мне эту историю?
Лютер начал рассказывать, пока я искал печенье, и нашел пустую упаковку, прежде чем заметил две, оставленные в изножье кровати, предположительно для меня. Я схватил их и прожевал в несколько укусов, в то время как Бруклин пересела, скрестив ноги у ног моего отца, уделяя ему все свое внимание и слушая его рассказ.
— … за мной охотились враги, — сказал он с ухмылкой, рассказывая историю так, как он всегда рассказывал, когда мы с Мавериком были детьми. Разборки банд и перестрелки звучат как сказки о супергероях и великих приключениях. Раньше я думал, что он самый крутой и храбрый человек на всем белом свете — по крайней мере, до тех пор, пока не понял, что на самом деле он был просто злодеем в истории без счастливого конца. — И я был так сильно отравлен, что едва мог нормально видеть. Когда мои люди, наконец, появились, чтобы забрать меня, я был полумертвым, покрытым собственным дерьмом, но, черт возьми, живым. — Он отрывисто рассмеялся, и Бруклин захлопала в ладоши.