Райская лагуна
Шрифт:
— И что он на это сказал? — Спросил Чейз, и по напряжению в его позе я могла понять, что ему чертовски не нравилось это слышать, но по большей части ему удавалось держать язык за зубами.
— Он просто вогнал свой член в меня и сказал «больше нет». — Я прочистила горло, в то время как хватка Чейза на мне усилилась почти до боли. — В любом случае, это длилось не так уж долго, и позже я поняла, что его член был довольно маленьким, так что все прошло довольно легко. Но после этого он стал намного добрее ко мне. Он часто хотел, чтобы я была рядом, разрешал мне ночевать у него, приносил мне всякую всячину — в основном еду, но иногда крал для меня драгоценности.
— Итак, ты оставила его в прошлом, и что потом? — Спросил Чейз, и я знала, что ему, должно быть, было интересно, как это привело к тому, что Шон сделал со мной, но он должен был услышать все, чтобы понять.
— Перешла к следующему парню, — призналась я. — И к следующему. Я довольно быстро поняла, что могу использовать секс в своих интересах, но не то чтобы мне это не нравилось, когда я разобралась во всем поподробнее. Какое-то время я, наверное, надеялась, что найду кого-то, кто полюбит меня, но этого так и не случилось. Чем больше я осознавала, что мужчины желают лишь моего тела, а не всего остального, что я могла бы предложить, тем меньше я ценила себя. Все превратилось в замкнутый круг: вечеринки, жизнь от одной еды до другой, используя парней, когда мне это было выгодно, и позволяя им использовать меня в ответ. Мне было все равно. Но чем дольше это продолжалось, тем пустее я становилась внутри. К тому времени, как я встретила Шона, я была такой чертовски одинокой, что просто была рада, что кто-то наконец увидел меня. Пусть он видел только мои шрамы. Пусть это и было единственное, что ему нравилось. Но он это видел.
Чейз прижался губами к моей макушке, и я могла сказать, что он сдерживал слова, которые хотел сказать, в пользу того, чтобы выслушать меня, поэтому я продолжила.
— Шону нравятся сломанные вещи, но чего он действительно хочет, так это стать центром их мира. Я уверена, что он держал меня рядом так долго только потому, что ему так и не удалось добиться этого со мной. Он высказывал мне все самое худшее, что я думала о себе, заставлял меня чувствовать, что лучшее, что я могу предложить, — это секс, но мне было все равно. Мне нравился секс. Мне нравилось чувствовать что-то помимо пустоты внутри себя. Но он хотел большего, он хотел моей преданности, моего обожания, я даже, блядь, не знаю точно. Но ему не нравился тот факт, что он не мог этого получить, и он был полон решимости заполучить это, если сможет.
— Значит, он не насиловал тебя, потому что хотел, чтобы ты сама этого захотела? — Спросил Чейз, и я была удивлена тем, насколько хорошо он, казалось, это понимал. — Он хотел, чтобы ты умоляла об этом?
— Да, — прошептала я.
— От меня он хотел того же. Всякий раз, когда он приходил пытать меня, он практически заставлял меня хотеть этого. Он заставлял меня вспоминать все самое худшее о себе и забирался так глубоко в мою голову, что иногда я клянусь, мне кажется, что он все еще там.
Я чертовски сильно ненавидела это, но я тоже это чувствовала, и знала, каково это — иметь его в своей чертовой голове. И я понятия не имела, как вытащить его от туда.
— Он сказал мне, что единственное, чего вы от меня по-настоящему хотите, — это секс, — призналась я таким тихим голосом, что не была уверена, что он вообще это услышал, но то, как напряглись его мышцы, сказало мне, что это так.
— К черту это, — выплюнул Чейз. — Ты должна знать, что это неправда, малышка.
Мне хотелось солгать, чтобы заглушить его боль, но я знала, что больше не могу так поступать. Я должна
— Я этого не знаю, Эйс, — пробормотала я. — С тех пор как я вернулся сюда, мне пришлось многое узнать о нашем прошлом и смириться с тем, что многое изменилось, но теперь между нами есть кое-что, чего не было раньше. Или, по крайней мере, было не так. Есть столько вещей, о которых вы все мне лгали или даже просто скрывали от меня, и когда Шон продолжал говорить мне, что это потому, что единственное, что вам действительно нужно от меня сейчас, — это мое тело… мне трудно полностью отрицать это.
— Так ты думаешь, я просто использовал тебя сегодня вечером? — спросил он, и от боли в его голосе мне тоже стало больно, и я резко покачала головой, отрицая это.
— Нет, — не согласилась я. — Я просто так долго хотела снова почувствовать себя любимой всеми вами, что боялась в это поверить. Если бы я не была девушкой, то все это не имело бы никакого отношения к тому, что есть у всех нас, но поскольку я девушка, то для меня невозможно отделить одно от другого. И я не знаю, как я должна поверить, что вы все считаете меня достойной чего-то большего, когда мне самой трудно в это поверить.
— Тогда я тебе это докажу, — поклялся Чейз.
— И я тебе тоже это докажу, — пообещала я, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него в темноте.
Он нахмурил бровь, а его здоровый глаз изучал мое лицо, молния снова сверкнула за окном и осветила желание нас обоих поверить в это. Я обхватила его щеку рукой, большим пальцем нежно провела по краю шрама, пересекавшего его правый глаз, и он вздохнул, закрыв глаза и прильнув к моему прикосновению.
Я вздернула подбородок и захватила его губы своими, наш поцелуй был таким сладким, что я чувствовала его каждым дюймом своего тела, а его сильные руки, обнимающие меня, давали мне почувствовать себя в безопасности. Он целовал меня так, словно жаждал этого, словно пытался вдохнуть меня и прижать к своей груди, где я была бы защищена от мира и всей той боли, которую он пытался причинить нам. Мое сердце колотилось от глубины всего, что я чувствовала к нему, и я позволила себе потеряться в этом поцелуе, жалея, что не забрала его у него задолго до этого, и молча клянясь больше не позволять украсть у нас время.
И на мгновение мы снова были просто парой детей, болтающихся в машине его мамы, пока дождь барабанил по крыше, и мы разделили поцелуй, который должен был быть у нас тогда, с нашими сердцами, сильно бьющимися друг для друга, и штормом, захлестнувшим наш идеальный момент. Его душа потянулась, чтобы приласкать мою, и я была его, вся его, а он был моим. Просто двое детей в машине, которым не для чего было жить, кроме как для мечты, которую мы разделяли, и любви, которая связывала нас друг с другом.
— …ааа, а потом там появился большой лохматый монстр-паук, который такой «рааах»! — Воскликнула Бруклин, поворачиваясь и изображая большого паука, как будто она сама была им.
Я устал как собака. Забудьте это, я так чертовски устал, что готов вырвать свои глаза и растоптать их ногой. Эта ночь была самой длинной в моей жизни, когда я сидел на корточках рядом с папой, защищаясь от холодного ветра, пока бушевал шторм, а он снова и снова пытался дозвониться Маверику.