Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы
Шрифт:
Рядом раздался тихий восхищённый мат – это обернулся и увидел Юру Герцен. У начпо же не сводящий с него горящего взора лейтенант-максималист видимо вызывал совсем другие чувства – он так и не смог вернуться к своему КВСу и, помявшись, решился:
– Тут, может, некоторые думают, что я этот телевизор присвоил! Ошибаетесь, товарищи! Телевизор будет передан личному составу ИВЦ, сослуживцам покойного – пусть смотрят, вспоминают. Просто мы думали вручить его в праздник какой, ждали, то есть… Ну да ладно! Товарищ Демьяненко, сегодня же заберите его из моего кабинета и установите в казарме ИВЦ!
– Есть, товарищ полковник! – откликнулся начальник ИВЦ майор Демьяненко.
– Хо-до!–
Просветлевший начпо наконец-то с лёгким сердцем распахнул свой КВС.
– Юрий Анатольевич, да разбудите же его скорее! – таким взволнованным я видел Окорочкова только раз – когда он узнал, кто пишет про него заметки в отдельскую «Орбиту».
– Давайте ещё подождём, может он и на наш отдел телевизор выделит!– забеспокоился Герцен, очень переживавший, что на начпо надавил «наш человек», а все плоды достались халявщику Демьяну, у которого и солдат-то толком нет.
– Будите! – твёрдо сказал Окорочков, и я пихнул Нестерова кулаком в бок.
– Тормоза перестройки! – презрительно бросил в наш адрес Герцен.
Piligrim Большие гонки
А мы не посылаем, и не пишем, и не звоним. Потому что когда молод, и здоров, и весел, и у тебя все хорошо, то это ж всем понятно. И нечего там писать лишний раз. А когда у тебя проблемы, то тем более нечего беспокоить. А мама не знает, и додумывает что-то своё, лишнее, и хочет знать. А тебе чего, ты молод, и здоров, и весел. И волнуют тебя друзья с подругами больше, чем учёба и, тем более, мама…
Adagio
В воскресенье училище пустело. Оставалось лишь сколько-то положенных процентов личного состава на младших курсах, а старшекурсников вообще никто не считал.
Октябрь пришёл тёплым и солнечным. Учебный год только начался, и курсанты не обросли ещё «хвостами», прилежно вели конспекты, не спали на лекциях, и каждый второй давал себе слово, что вот теперь-то, в этом семестре, все конспекты к сессии у него будут свои. Хотя сегодня сессия была далека, как Индия для Христофора Колумба, и об учёбе в воскресенье никто не думал.
Чем можно заняться в выходной день, если ты не в увольнении? Во-первых, можно поспать с утра на час больше и не бежать обязательные три километра, едва проснувшись. Можно спокойно, без песен, дойти до столовой и обратно, не спеша покурить и посмотреть «Утреннюю почту» в ожидании завершающего номера зарубежной эстрады с совершенно новым, не старше пяти лет, клипом шведской группы о непонятном и незнакомом мире больших денег с запоминающимся припевом. Можно организовать праздношатающихся и заняться активным бездельем на футбольном поле крича, ругаясь и радуясь одновременно. Можно после обеда завалиться на лавочке спортплощадки. И подставляя живот ещё по-летнему ласковому солнцу, прочитав пару страниц, прикрыть лицо пахнущей библиотекой книжкой и под близко-далёкие выкрики волейболистов мягко провалиться в полное небытие и вынырнуть из него через час, чувствуя спиной, что лавочка из трёх жердей отличается от ватного матраца на панцирной сетке.
Весь этот короткий и полный простых радостей путь выходного дня Олег Скворцов уже прошёл, и теперь бродил по казарме, уставленной двухъярусными койками, приставая к товарищам с глупыми вопросами и подначивая
День давно перевалил за свою половину, и оставалось спокойно дотянуть его до вечерней поверки и команды «Отбой!», после которой в воскресенье ещё долго продолжалось хождение по коридору и курение на улице и в туалете с живым обсуждением различных приятностей теми, кто сегодня впитывал культуру и напитки большого города за порогом КПП.
Subito
– Скворцов! – вяло закричал дневальный, – телеграмма, срочная!
«Здрасти, не ждали», – подумал Скворцов, разворачивая сложенный вдвое бланк, на котором плохо пропечатанным шрифтом читалось: «Позвони домой. Мама».
Никаких больших неожиданностей текст телеграммы не сулил. Когда Олег больше месяца не писал домой, можно было дождаться подобного зова от мамы. «Но почему «срочная»? – раздумывал он, надевая сапоги и застёгивая хэбэшку.
Andante non troppo
В здании факультетского учебного корпуса с чёрного хода под лестницей притаилась телефонная будка с автоматом выхода на межгород. Благодаря такому скрытному расположению, будка провоцировала пытливые умы на всяческую экономию 15-ти копеечных монеток. Монетки привязывались на нитку, заменялись штампованными жетонами, в автомат засовывались пружины от фуражек и спицы от велосипеда. Каждый способ отрабатывался и по секрету передавался друзьям, что в конечном итоге таки приводило к значительной экономии пятнашек, так как автомат после таких экспериментов работал от силы неделю в месяц. Вот и сейчас Олег постоял в будке, подёргал за рычаг, покрутил провод, потряс трубку и, послушав идеальную тишину в динамике, пошёл к казарме, раздумывая над способами связаться с родным домом. Старшина бы выпустил в город, но чистых бланков увольнительной не имелось, можно было выцыганить у писаря, но тот сам был в увольнении. Все сходилось к самоволке, и не было бы тут ничего страшного, но, во-первых, именно в выходные дни по периметру дежурил наряд училищного патруля, а во-вторых, Скворцов буквально неделю назад стоял на ковре у начальника факультета и давал обещание не докатиться до отчисления по совокупности дисциплинарных взысканий. Залетать нельзя было категорически, но на срочную телеграмму надо было реагировать срочно.
С одной стороны забора в пятиэтажке напротив в полуподвальном помещении находился переговорный пункт, но именно там нарваться на патруль было проще всего. Оставался один путь: на центральный вокзал, где свирепствовали уже городские патрули, но можно затеряться в толпе, если, конечно, ты не хвастаешься формой.
Вектор был выбран, оставалось найти средства достижения цели. Вопрос вроде бы легко закрывался спорткостюмом, но стриженый курсант в обычном трикотаже был виден патрулю так же далеко, как в сапогах и в пилотке. Бли-ин, как же не хотелось кидаться голым пузом на штык.
Andante
Но тут, как обычно бывает, если очень надо, судьба даёт пинка синей птице, и та с распушёнными перьями и ошалелыми глазами подставляет синий хвост. Сейчас этот хвост принадлежал Димке Котову, который курил у входа в казарму. Димка был земляк. Кроме того, отец Димки занимал в ГСВГ приличную должность и периодически подкидывал в посылках всякие немецкие вкусности, а пару дней назад подкинул настоящий Адидасовский костюм и такие же кроссовки.
Что это значило тогда, сейчас не объяснить. Наверное, можно сравнить, как если бы родители подарили мотоцикл или небольшой автомобиль.