Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Крюков Михаил Григорьевич

Спирт астрономо-геодезического пункта был в очередной раз отвоёван.

Юрий Ветринский  Зеркало души

(из цикла «Будни АГП»)

Лейтенант Нестеров распределился на наш заполярный астрономо-геодезический пункт из ростовского высшего командно-инженерного училища ракетных войск. Как и все выпускники Ростова, Юра Нестеров обладал необыкновенными свойствами – в его случае это выражалось в удивительном умении спать в самых неподходящих для этого местах и позах. Юра спал сидя и стоя, Юра спал в нарядах и дежурной смене, Юра спал с женой начальника второго отдела, а когда его жена прознала

об этом – в агрегатной на техническом здании АГП, рядом с работающими электромашинными усилителями. Тот, кто знает, как визжат установленные на специальные фундаменты электромашинные усилители ЭМУ, ворочающие тяжёлую антенну, согласится, что Нестеров был личностью, в некотором роде замечательной.

Ясное дело, когда такая замечательная личность попадала после смены на плановые занятия по политической подготовке, проходившие в клубе по вторникам, счёт на переход в бессознательное состояние шёл даже не на минуты – на секунды. Едва начпо части полковник Опрышка взгромождался на трибуну, зрачки Юры закатывались, а голова начинала совершать возвратно-поступательные движения вперёд-назад, издавая тихое мелодичное посвистывание. В момент, когда Опрышка открывал свежий номер КВСа, [23] голова Юры стабилизировалась в вертикальном положении, но веки смежались, а свист переходил в сбивчивое всхрапывание. При зачитывании темы очередного занятия всхрапывание переходило в устойчивый храп, причём храпел Нестеров совершенно специфическим образом, один в один схожим со шпионским храпом Карлсона из книги Астрид Линдгрен: «Хо-до, хо-до» (до встречи с Юрой я считал шпионский храп выдумкой великой писательницы).

23

 КВС – журнал «Коммунист Вооружённых Сил».

Полковник Опрышка, как большинство политрабочих, привык слушать, в основном, только себя, и на шпионский храп не реагировал, но Юрины закрытые глаза и открытый рот постоянно привлекали его внимание, когда он отрывался от КВСа, и Нестерову доставалось почти на каждом занятии. Причём после порции нотаций на тему «Товарищ лейтенант!» неизбежно возникала тема «А кто его командир?», и Опрышка поднимал майора Герцена, к отделу которого по прихоти кадровиков был прикомандирован личный состав АГП.

– Это не мой лейтенант, я его вообще не знаю! – открещивался от Юры хитрый Герцен. – У него свой начальник есть!

И Герцен втихаря показывал на невозмутимо сидящего рядом с ним начальника АГП майора Окорочкова.

– Вот вам, товарищ Герцен, и кандидатура для стенда «Тормоз перестройки»! А то месяц не можете никого вывесить! – бушевал начпо, обличительно тыча пальцем в Нестерова.

– Так точно, товарищ полковник! – мгновенно вспоминал Юру беспринципный Герцен. – Завтра же фотография будет на месте! Нестеров, слышали, что я сказал?!

– Не будет этого!– тихо, но непреклонно ронял Окорочков, поклявшийся, что ни один из его офицеров не будет висеть у Герцена в отделе под надписью «Тормоз».

И так вторник за вторником с незначительными вариациями.

Александр Васильевич Окорочков, конечно же, не спускал Нестерову его выходки. Он пытался ставить Юру в наряды по понедельникам, чтобы тот не попадал на политзанятия – помогало слабо – нарядов было меньше, чем политзанятий. Он глядел на Юру укоризненным взглядом – Юра переживал, литрами пил чёрный кофе и настойку элеутерококка – и снова засыпал. Наконец, после очередной разборки в клубе, терпение Окорочкова закончилось.

– Юрий Иванович, ну сколько можно, в самом деле! – огорчённо пробормотал он, задумчиво рассматривая носки нестеровских ботинок.

Потрясённый нагоняем, Юра неделю

ходил сам не свой, а в пятницу публично поклялся священным для агепешников числом «7», что больше «Алмазова» не подведёт.

И вот наступил очередной вторник. Актовый зал клуба наполнился офицерами, занимающими установленные места, зевала и материлась задержанная на политзанятия старая дежурная смена, начальники отделов озабоченно озирались, уточняя расход личного состава. Вот раскрыл свой КВС полковник Опрышка, вот мелодично засвистел сзади Нестеров – всё как всегда.

Всё, да не совсем. Бубнящий Опрышка, оторвав взгляд от КВСа, привычно обвёл быстрым взглядом аудиторию – и внезапно сбился. Пауза затянулась. Впадающий в гипнотическую прострацию зал начал приходить в себя.

– Тут, может быть, не всем ясно насчёт майора Борисова,– ни к селу, ни к городу вдруг изрёк начпо после неловкого молчания. – Ну, в смысле, насчёт телевизора.

Теперь проснулись и насторожились все (кроме притаившегося позади нас Нестерова – тот перешёл ко второй стадии засыпания – сбивчивому всхрапыванию). Было ясно, что начпо зачем-то вернулся к событиям месячной давности – трагической гибели майора Борисова с ИВЦ, повесившегося в номере офицерской гостиницы, где он полгода проживал в одиночестве, ожидая приезда семьи. По рассказам очевидцев, появившийся на месте происшествия начпо произнёс прочувствованную речь, сказал, что «закрылись навеки глаза нашего товарища», после чего исчез, прихватив с собой цветной телевизор Борисова. Народ это возмутило, в курилках отделов зазвучало слово «мародёрство», о чём начпо прекрасно знал – недаром весь месяц вёл себя «тише воды». Но потом всё потихоньку забылось, а телевизор так и остался в кабинете начпо, развлекая по ночам политотдельскую мафию. Казалось бы, Опрышке лучше помалкивать о телевизоре, не ворошить прошлое на свою задницу – а вот на тебе!

– Ну, это, значит, политотдел части специально изъял телевизор, чтобы переслать его семье покойного,– облегчённо закончил, наконец, мысль Опрышка, и снова уткнулся в КВС.

Размягчающие мозг предложения снова убаюкивающе полились по залу, окружающая действительность мягко поплыла, откуда-то сзади вплелись звуки нестеровского храпа: «Хо-до, хо-до» – ещё немного, и я тоже погружусь в нирвану, я тоже умею держать голову прямо…

– Тут, может, некоторые думают, почему его так долго не пересылают,– осмысленная фраза начпо выкинула меня из полудрёмы.– Ну, в смысле, телевизор. Семье покойного.

Проснувшийся, недоумевающий зал снова внимательно слушал своего партийного пастыря. Мне вспомнился анекдот про профессора, который привлекал внимание засыпающей аудитории, периодически вставляя в лекцию фразу: «Чтобы не забеременеть…» – студенты мгновенно просыпались, прислушивались – а он давай им снова шпарить про термех!

– Это он внимание так привлекает! – поделился я своими догадками с сидящим рядом Герценом, но у того была своя версия – он считал, что у начпо проснулась совесть.

– Ну, это, значит, политотдел части выяснил, что семья покойного косвенно виновна в его гибели, и возвращения телевизора не заслуживает. Это было бы глумлением над памятью нашего товарища! – поймал свою струю Опрышка и снова уткнулся в КВС, предварительно как-то опасливо зыркнув в нашу сторону.

– Хо-до! – не согласился с начпо из-за наших спин Нестеров.

– Юрий Анатольевич, разберитесь, пожалуйста, – попросил Окорочков, выразительно кивнув назад.

Я развернулся с намерением распихать храпуна – и обомлел. На носу у застывшего с неестественно прямой спиной спящего Юры красовались очки с изображёнными на них широко раскрытыми глазами! Так вот чей немигающий, пронзительный взгляд поймал из полумрака засыпающего зала Опрышка! Вот чей горящий укоризной взор смутил его чёрствое сердце!