Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 2

Афанасьев Семён

Инспектор Садатоши бесстрастно разворачивается в сторону сотрудника прокуратуры.

Тот, в свою очередь, с таким же точно каменным выражением лица лезет за служебным планшетом:

– Есть такое заявление, - сообщает он через минуту.
– Итого, пока только один эпизод.

Они с полицейскими многозначительно переглядываются.

– Ни в чем признаться не хочешь?
– с нечитаемым выражением лица спрашивает меня борец с якудзой.

– Даже если и захочу, без моего законного представителя это признание не будет иметь для вас никакой ценности, -

в ответ изображаю его же скуку.

– Грамотный мальчик, - говорит общественный обвинитель.
– И где тебя только учили.

– У них хорошо отточенны прикладные навыки ухода от ответственности, - плещет ядом со своего места начальник образовательного процесса.

В его голосе явно слышится торжество.

Хм, интересно. А что это был за разговор такой в коридоре по телефону, что он после него вернулся просто просветлевшим?

– Господа правоохранители.
– Демонстративно игнорирую горе-педагога.
– Если бы я не был знаком лично с уважаемым Садатоши, и если бы по роду занятий своей семьи не был осведомлён о кристальной честности общественного обвинения в нашем муниципалитете, - приложив руку к сердцу, кланяюсь в сторону сотрудника прокуратуры, - я бы сейчас заподозрил в ваших словах, в лучшем случае, вопиющую некомпетентность.

– А в худшем?
– весело вскидывается полицейский, выпрямляя спину и чему-то искренне радуясь.

– В худшем случае я бы предположил, что вы выполняете чей-то оговоренный заказ со стороны.

– Не слишком ли круто ты загибаешь?
– представитель общественного обвинения по-прежнему выглядит бесстрастным, но глаза его выдают.

– Насколько я понял, вы сейчас выступали с предположением. Я позволил себе ответить ровно такой же гипотетической, умозрительной, сослагательной конструкцией.

– Поясни свою мысль, - Садатоши обращается ко мне, но при этом хлопает коллегу по спине, останавливая какую-то его фразу.

– А с какой целью вы хотите пришить мне травму Сэя Нагано? У кого-либо из вас есть медицинское образование?
– смотрю по очереди на правоохранителей.

– Вопросы здесь...
– начинает сотрудник прокуратуры...

– ... задают все, кому не лень, - заканчиваю фразу за него, возможно, невежливо перебивая.
– Потому что вы начали с того, что это не процессуальное общение. А неформальное и, так сказать, нейтральное. Эта ваша вводная в силе? Или вы берёте те свои слова обратно?

– Так, заявляю официально.
– Садатоши хлопает себя ладонями по коленям, привлекая резким звуком всеобщее внимание.
– Девятое бюро токийского департамента полиции обособляется в дознании. Мы будем давать оценку случившемуся независимо, самостоятельно.
– Он немного думает, затем добавляет.
– В том числе, правовую оценку. Масахиро, поясни, пожалуйста, свою последнюю мысль насчет медицины. Ты же явно хотел что-то сказать ещё?

– Сколько видов кровоизлияний в мозг вы знаете?
– вежливо смотрю только на инспектора полиции, игнорируя всех остальных.

Исходя из служебной принадлежности,

Садатоши изображает всё ту же непоколебимую отстранённость. На самом деле, я вижу, он в гораздо большей степени испытывает любопытство.

Не нужно иметь семи пядей во лбу и четырёх десятков лет за спиной, чтобы понять: тот, кому с тобой интересно, вовсе необязательно считает тебя виноватым.

К тому же, он только что открыто заявил о том, что дистанцируется от прокуратуры. Кстати, насколько я понял местное законодательство, в случае судебного разбирательства, и его, и прокурорские выводы рассматриваются судом параллельно.

– Не знаю ни одного, - с лёгким сердцем отвечает борец с якудзой.

– Остальных не спрашиваю... начнем с того, что лично я, школьник, на своём уровне задал бы вопрос. О каком именно кровоизлиянии мы говорим? Кровоизлияние в мозг? Или субарахноидальное?

– Второе - это какое?
– несмотря на предвзятую позицию, сотрудник прокуратуры задает правильные вопросы.

– Субарахноидальное кровоизлияние, оно же САК - это кровоизлияние в субарахноидальное пространство. В полость между паутинной и мягкой мозговыми оболочками. Может произойти как принудительно, так и спонтанно. Обычно - вследствие разрыва артериальной аневризмы, или в результате черепно-мозговой травмы.
– Даю короткую справку по памяти.

Представитель общественного обвинения многозначительно двигает бровью.

Кавасима начинает победоносно ерзать на своём стуле.

– А кровоизлияние в мозг?
– подает голос полицейский.

– Внутримозговое кровоизлияние — это, соответственно, кровоизлияние в вещество головного мозга, обусловленное разрывом патологически изменённых стенок церебральных сосудов или... дальше неважно.
– Осекаюсь, потому что ориентируюсь на реакцию слушателей.
– Лично для меня является принципиальным вопросом: какой именно тип это болячки приключился с моим одноклассником?

– А это важно?
– словно подыгрывает инспектор девятого бюро.

– Да. Если речь идёт о САК, то здесь может быть уместным говорить о моём участии. В том случае, если будет предъявлена какая-то запись нашей драки, - абсолютно не забочусь об этикете и указываю пальцем в сторону преподавателя.
– Потому что без такой записи, извините...

– Что эта запись поменяет?
– сотрудник прокуратуры как будто тоже включается в игру.

– А вы на ней просто увидите меня рядом с теми, на кого я, по мнению некоторых присутствующих, бросился с кулаками.

Кавасима, словно в замедленной съемке, хлопает в ладоши.

Зачем с победоносным видом выбивает дробь по клавиатуре - и чертыхается.

Потому что разбитый монитор ему не помощник.

Смазав эффект своего выступления, он вооружается смартфоном и через несколько секунд на его настенный большой экран выводится явный фрагмент какой-то записи.

– О, это я, - я действительно узнаю себя.

А в следующем кадре моё изображение действительно бросается первым с кулаками на собеседников.