Разные годы
Шрифт:
УГОЛЬНАЯ БУХТА
На угрюмом скалистом берегу Анадырского залива, в бухте, которую путешественники когда-то называли Угольной, возникает новая арктическая база. Уже появились здесь буровые вышки, зашумели автомобили, в глубь тундры проникли пытливые советские люди. Эти люди разрешают большую экономическую проблему, столь важную для Северного морского пути.
Сейчас весь флот, плавающий в Ледовитом океане, получает уголь — на востоке Арктики с Сахалина, а на западе — со Шпицбергена. Это и далеко, и дорого.
Полярные моряки
В связи с развитием мореплавания в полярных водах и сооружением портов в Арктике «угольная проблема Чукотки», как называют ее геологи, стала насущной и жизненной для Северного морского пути.
И вот в Угольной бухте высадились топографы и геологи, буровые мастера и гидрогеологи. Это было поздней осенью, во время жестокого шторма, обычного в этих местах. На утлых деревянных кунгасах люди перевезли с пароходов на берег и станки Крелиуса для бурения, и продукты, и книги, и фанерные домики — все необходимое для жизни в пустынной тундре. А шторм напомнил им, что жизнь эта потребует выдержки, мужества и энергии. Начальник экспедиции Николай Рогожин не раз повторял то, что стало уже аксиомой у советских северных жителей: новые земли можно осваивать только трудом и упорством.
Пласты угля выходят даже на поверхность. Но, как велики его запасы, как начать разработку залежей, можно ли в условиях вечной мерзлоты сооружать шахты? Дать исчерпывающие ответы на эти вопросы можно было только после всесторонних исследований.
Начались буровые разведки. Три вышки с полным оборудованием установили на больших санях. Старший геолог Михаил Иванович Бушев ходил от вышки к вышке на лыжах. Этот 40-летний человек с большим опытом жил в тундре в маленьком домике, фундамент которого тоже был заменен санями. Трактор передвигал и вышки, и домики по тундре. Буровые мастера Сергей Каратаев и Семен Рудой приходили к берегу бухты лишь раз в месяц. Там уже был «культурный центр»: три домика, две палатки с камельками, баня, столовая, а главное — радиостанция.
Угольные запасы на Чукотке исчисляются десятками миллионов тонн. Первый уголь уже лежит на берегу бухты. Надо сооружать шахту и причалы. С ледокола «И. Сталин» на берег мы перебирались на катере и на шлюпке. Иван Дмитриевич Папанин предложил взять на борт ледокола 100 мешков угля, чтобы испытать его в топках.
Усилия, затраченные этими людьми, лишения, которые приходилось испытывать, тяжелые дни, которые уже остались позади, — все это не пропало даром и явилось началом освоения Угольной бухты.
ДУША ЕВДОКИИ СЛЕПЧЕНКО
В чукотском селении Майна-Пыльгино, расположенном в тундре, на побережье Берингова моря, открыли в школе еще один класс — третий. Правда, в класс этот перевели только пять учеников, но и их ведь надо обучать. А одному учителю — Сергею Кудрявцеву, который вот уже два года живет в Майна-Пыльгино,
Когда открыли третий класс, решили пригласить еще одного учителя. Хорошо бы, конечно, такого же молодого, всей душой отдающегося своему делу, как Кудрявцев. И обязательно такого, который умеет ладить с суровой природой Чукотского полуострова. Об этом написали в Анадырь и Хабаровск. И вскоре в Майна-Пыльгино была получена радиограмма, что учитель приедет к началу учебного года. Вернее, не учитель, а учительница, и зовут ее Евдокия Харлампиевна Слепченко.
Учительница эта тем временем только заканчивала педагогическое училище в Хабаровске. Она сдавала экзамен, прощалась с друзьями, с которыми вместе жила и училась три года.
— Куда ты едешь, Дуся? — спрашивали ее подруги.
— В Майна-Пыльгино, это где-то на Чукотке, — отвечала она.
И девушки бежали к карте, шарили по побережью Берингова моря, находили маленькую точку без названия. Может быть, это и есть Майна-Пыльгино?
Евдокия Слепченко, или Дуся, как ее все звали, покинула училище и уехала сначала в чудесное таежное село Стольное, что за Бикином. Если послушать Дусю Слепченко, то прекрасней нет места на земле. В этом селе она родилась и провела свое детство, и до сих пор там живет ее мать.
И вот она ходит по селу, высокая, тонкая и хрупкая, голубоглазая и смеющаяся Евдокия Харлампиевна. Она бегает к реке, купается, поет и резвится, как когда-то в дни детства. Ходит в тайгу, где знакомы ей и тропинки, по которым она ходила с отцом, и кустики, где отец ставил капканы на соболя. Отец ее — Харлампий Никифорович, или Никифорыч, как звали его в Стольном, вырос в тайге. Он был неугомонным охотником и метким стрелком. В тайге же на охоте он и погиб. Дуся вспоминает отца с болью и грустью. Она вспоминает, что когда-то она читала наизусть «Мцыри» и отец ее, суровый охотник, плакал при этом. Она советовалась с отцом, кем ей быть. Но тот сказал только, что надо выбрать одно дело и отдаться ему всей душой, без остатка.
Вернувшись в Стольное, Дуся Слепченко задумывалась над словами отца — хватит ли у нее той силы души, о которой он говорил? Что это такое — Майна-Пыльгино? Какие там люди и как они ее встретят? Эти мысли невольно возникали у Дуси и в тайге, и у реки, и в тихом домике, где она жила, и даже ночью во сне.
Дуся перебирала в памяти всех друзей — не совершила ли она ошибку, став учительницей. Вот Маринка уехала в Москву, говорят, будет агрономом. Коля стал летчиком. Что же выдающегося может сделать она, молодая двадцатилетняя учительница Евдокия Слепченко?