Развитие личности. Психология и психотерапия
Шрифт:
Знаменитое высказывание Фриды Фромм-Райхман: «Пациенту нужен опыт, а не объяснения» [339] – лучшим образом отражает фактическую ценность пояснений о Другом (с большой буквы) в сравнении с «опытом Другого». Иными словами, психотерапевт, осуществляющий сопровождение процесса развития личности своего пациента, должен не убеждать пациента в том, что другие люди – Другие, формируя тем самым соответствующие когнитивные структуры, а, используя имеющиеся в его распоряжении средства, дать ему «опыт Другого». В результате процесса развития личности человек не «вынуждает» себя относиться к другим как к Другим (с большой буквы), благо фактически это и невозможно, а ощущает их таковыми – инаковыми, их другость, неподвластность; потому и соответствующее поведение его не «вынуждено», а естественно и спонтанно. В противном случае человек неизбежно будет испытывать определенный дискомфорт, что само по себе свидетельствует об отсутствии достаточной степени его адаптации.
339
Эволюция
Этот феномен замечательно описан в книге Курта Левина «Разрешение социальных конфликтов»: «Изменения в эмоциональной сфере, – пишет он здесь, – не всегда происходят в соответствии с изменениями когнитивных структур. Даже если когнитивная составляющая представления о группе у человека подверглась изменению, его чувства по отношению к этой группе вполне могут остаться неизменными. […] Так же как алкоголик знает о том, что ему нельзя пить, – и хочет пить, так и белый американский солдат в Англии, знающий об ухаживаниях негра за белой девушкой, может чувствовать, что ему не следует принимать это в штыки, – и может корить себя за то, что у него есть такое предубеждение. И тем не менее зачастую он будет беспомощен, сталкиваясь с этим предрассудком, поскольку его восприятие и эмоциональная реакция продолжают противоречить тому, как, по его мнению, он должен к этому относиться. Нередко существует опасность, что переобучение затронет лишь официальную систему ценностей, уровень их вербального выражения, а не уровень поведения». [340]
340
Левин К. Разрешение социальных конфликтов. / Пер. с англ. – СПб.: Издательство «Речь», 2000. С. 188–189.
Однако понятно, что мы не обойдемся и без «объяснений», впрочем, эти «объяснения» не обычного характера, они призваны выполнить роль соответствующего означения полученного пациентом «опыта Другого», чтобы позволить последнему (означающему этого «опыта») занять подобающее место в мировоззренческой структуре обретшего этот «опыт» пациента. «Даже обширный непосредственный опыт, – пишет Курт Левин, – не может автоматически создать корректные представления (знания). В течение тысячелетий повседневный опыт человечества, свидетельствующий о том, что предметы падают на Землю, не стимулировал нас к созданию теории гравитации. Для того чтобы изменить наши представления об этом физическом феномене на более адекватные, понадобился ряд крайне необычных, подготовленных самими людьми опытов – так называемых экспериментов. И, таким образом, будет совершенно неоправданным утверждать, что непосредственный опыт в социальной сфере автоматически приведет к формированию корректных представлений или адекватных стереотипов». [341]
341
Левин К. Разрешение социальных конфликтов. / Пер. с англ. – СПб.: Издательство «Речь», 2000. С. 185–186.
Иными словами, психотерапевт, обеспечивающий сопровождение процесса развития личности своего пациента, должен не только дать ему «опыт Другого», но сделать его систематическим, всякий раз означивая его соответствующим образом. Однако означивание в данном случае не может ограничиться одним лишь «называнием», поскольку в этом случае новое «название» просто «утонет» в совокупности прежних представлений, которые не предполагали этого нового для пациента «опыта Другого», а потому исказят его в соответствии с наличествующими в его сознании «доминантами», [342] и никакого практического и желаемого эффекта для пациента этот «опыт» не возымеет. Поэтому для придания «опыту Другого» соответствующего статуса в мировоззрении пациента необходимо «увязать» его с соответствующими когнитивными структурами, определяющими поведение пациента и иерархию его жизненных ценностей.
342
См. выше цитату А.А. Ухтомского.
Таким образом, если психотерапевту удастся избежать «голого» «называния» «опыта Другого», то динамика этих изменений вполне согласуется с описанными Ирвином Польстером: «Если терапевт помогает пациенту вырваться из порочного круга его дискретных представлений, „войти“ в переживания, следующие одно за другим, пациент вскоре будет захвачен процессом неминуемости „следующего“ момента. Такой процесс сопровождается большой поглощенностью и открытостью сознания. Когда терапевт чувствителен к развитию этой поступательности, пациент погружается в процесс восстановления своих внутренних размышлений. И когда он скользит по колее своих мыслей, он становится восприимчивым к мыслям и чувствам, которые раньше были неприемлемы». [343] И. Польстер говорит о том, что мы назвали выше «запасом для роста», то есть психотерапевт соблюдает полную конгруэнтность по отношению к структурной организации своего пациента, с одной стороны, но постоянно держит «дверь открытой» для следующих шагов (этапов, уровней) процесса развития личности, с другой.
343
Польстер И. «Я» в действии: взгляд гештальт-терапевта // Эволюция психотерапии. Т. 3. «Let it be…»: Экзистенциально-гуманистическая психотерапия / Пер. с англ. – М.: Независимая
Но как же дать пациенту «опыт Другого», да так чтобы этот «опыт» был им воспринят именно таким образом (то есть как фактический «опыт Другого»), не подвергся искажающим его интерпретациям, не был соотнесен с чем-то, что к нему ровным счетом никакого отношения не имеет? Вот самый главный вопрос и самая сложная задача, стоящая перед психотерапевтом, осуществляющим сопровождение процесса развития личности своего пациента. Очевидно, что, отвечая на этот вопрос, мы должны исходить не из каких-то общих взглядов и представлений, но из той фактической ситуации, в которой находятся пациент и психотерапевт, осознавая специфику того особенного отношения, что неизбежно сопровождает хорошую психотерапевтическую работу. Это «отношение» уже давно известно практической психологии и с легкой руки З. Фрейда получило название «перенос».
Если игнорировать психоаналитические интерпретации этого феномена, а ограничиться одной лишь констатацией, то определение переноса как «влияния ранее сформировавшегося стереотипа действия или отношения на новые действия или отношения» [344] кажется логичным и весьма существенным в контексте психологического солипсизма, поэтому по самому факту «переноса» мы не имеем никаких возражений. Однако, как нам представляется, необходимо дистанцироваться от толкования переноса как непосредственного либидозного акта, с одной стороны, и рассмотрения отношения «психотерапевт – пациент» как отношения «родитель – ребенок», [345] с другой.
344
Овчаренко В.И. Психоаналитический глоссарий. – Мн.: Высшая школа, 1994. С. 199.
345
Юнг К.Г. Психология переноса. Статьи. Сборник. Пер. с англ. – М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер», 1997. С. 108.
Относительно первого – «перенос» как либидозный акт – следует уточнить, что на самом деле мы имеем дело с банальными иерархическим отношениями, которые существуют, конечно, не без либидозного подтекста, но в целом – не более чем типичная поведенческая стратегия, свойственная «стайным» животным, к которым человек, безусловно, относится. В качестве основного доказательства своих либидозных интерпретаций «переноса» З. Фрейд предлагает феномен отсутствия «переноса» при работе с больными шизофренией, рассматривая последнюю как явление «нарциссического либидо», [346] что, по его мнению, объясняет, почему пациент-шизофреник не испытывает сексуального влечения к психотерапевту, поскольку он интравертирует либидозное влечение на самого себя. Однако, как мы уже говорили, при шизофрении наблюдается генерализованное ослабление инстинкта самосохранения, поскольку же половой инстинкт входит в него на правах составного элемента, то речь должна идти не об изменении «направленности» либидо, а о его снижении. С другой стороны, понятно, что ослабление инстинкта самосохранения неизбежно ведет и к ослаблению смежных поведенческих реакций, а значит, и потребности в иерархических отношениях, которые (и в этом основная их функция) обеспечивают «члену стаи» чувство защищенности. Таким образом, если и рассматривать приведенное 3. Фрейдом «доказательство» при теоретическом анализе феномена «переноса», то оно свидетельствует как раз в пользу «иерархического» генеза «переноса», но никак не либидозного.
346
Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. – М.: Наука, 1989. С. 286.
Когда же психоаналитики рассматривают «перенос» как результат перенесения (смещения) отношения пациента к его родителям на психоаналитика, это и вовсе вводит в крайнее недоумение. Зачастую складывается впечатление, что данная «теория» нужна этим психотерапевтам лишь для того, чтобы оправдать свои ошибки загадочным понятием «негативного переноса». Если пациентка в сердцах охаживает психотерапевта словами: «Вы говорите совсем как мой отец!» – это свидетельствует лишь об отсутствии у психотерапевта достаточного профессионализма, в противном случае он бы, конечно, поостерегся «бередить раны» своей пациентки и «ходить дорогами», по которым путь с определенного времени заказан всякому. Вообще говоря, подобные «демарши» со стороны пациента, как правило, свидетельствуют только об одном: этими словами (уподобляя психотерапевта ненавистному родителю) пациент дает психотерапевту понять, что не чувствует себя понятым. Так называемый «негативный перенос», или «враждебность» может, кроме прочего, оказаться следствием неоправданных ожиданий пациента, появление которых психотерапевт не сумел вовремя предотвратить.
Однако так или иначе, но нечто, что психоаналитики называют «переносом», действительно существует. Психотерапевт – врач, он источник знания, а потому и инстанция власти, пациент хочет ему принадлежать, ощущать его опеку и поддержку, чувствовать свою защищенность под его «мощным крылом». Разумеется, если подобные чувства у пациента проявляются, он начинает полагать себя «влюбленным» («очарованным», «восхищенным») в психотерапевта. В процессе собственно психотерапии это обстоятельство играет позитивную роль, если стимулирует активность пациента на преодоление своей тревожности в условиях такой защищенности. Однако если подобной активности не просматривается, то подобная позиция пациента значительно затрудняет процесс психотерапевтического лечения, а если психотерапевт не понимает, чем вызвана пассивность пациента, то начнет его обвинять и получит то, что называется в психоанализе «негативным переносом» (таковым, разумеется, не являясь).