Развод в 45. От любви до ненависти
Шрифт:
Я прищуриваюсь; виски разливается по венам приятным жаром.
– Ещё не натрахалась?
Кар улыбается, присаживаясь на колени; ее теплое дыхание касается моей кожи.
– Заметь, я ничего не предлагаю, - голос становится мурлыкающим, мягким, обволакивающим.
– Это твои желания.
Впиваюсь в неё взглядом, но вместо ответа пододвигаю к сучке пустой стакан.
– Налей вискаря.
– Без проблем, - слегка закусывает нижнюю губу.
Карина берёт бутылку и резко ее наклоняет, выплёскивая
– Слижешь?
– устраивается в области паха. Ладонь скользит по моему затылку, пальцы цепляются за волосы. В глазах падчерицы нет стыда.
– Терять уже нечего, - шепчет в шею.
– Всё равно спалили. Более того, даже наказали. Мы имеем право расслабиться.
Упругая грудь касается моей рубашки. Я сжимаю Карину за талию, наблюдая, как она выгибается навстречу.
Чёртова дрянь.
– Не думаю.
– И правильно делаешь. Мужчина должен действовать, когда напротив — голая мокрая девочка, а не заниматься анализом и размышлениями, - начинает ерзать ягодицами в районе паха.
Член в секунду становится каменным.
– Трахни меня, Костя. Завтра будешь практиковать самобичевание, а сейчас — моя писечка безумно хочет...
– Заткнись, - закрываю ладонью ее говорливый рот.
Она ловко расстегивает ширинку, не сводя с меня глаз.
Провожу языком по соскам, слегка покусываю.
Еще один раз не сделает ситуацию хуже, - мелькает мысль.
Дергаю Карину за волосы и грубо опускаю к члену.
– Не разглагольствуй, соси...
Утром голова буквально раскалывается.
Ощущение, будто в черепе поселилась обезьяна и гремит железными тарелками.
Все, чего я хочу — снова провалиться в бессознательное состояние, но телефон не даёт покоя, разрываясь от звонков.
– Твою мать, воскресенье. Какого хера?
– едва открываю глаза, пытаясь разобраться, где я вообще нахожусь.
Смотрю на экран мобильника. Час дня. Вот это я отрубился.
Входящий от Карины. Удивляюсь еще больше.
– Привет! Ты не представляешь, что творится, - визгливый голос заставляет крепче зажмуриться.
– Не ори, - морщусь от боли в висках.
– Я что-то не понял, куда ты уехала?
– Домой, хотела заскочить, чтобы взять одежду. У меня с собой ничего толком не было. Думала, пока ты спишь, приведу себя в порядок и вернусь.
– И что же произошло?
– уточняю, хотя, по большому счёту, плевать.
– В квартире сменили замки! А у меня даже документов с собой нет, чтобы вызвать службу по взлому. Не понимаю, это мама, что ли, решила качать права? Но самое интересное, у входной двери разбросаны горы роз! Костя! Реши проблему!
– снова повышает децибел...
Глава 23.
Поразительная наглость, граничащая со слабоумием...
Снова вспоминаю о Косте и записке, приложенной к розам, которые утром доставил курьер. Муж, похоже, скупил всю оранжерею, рассчитывая, что пышные букеты заглушат боль предательства. Жалкий жест.
Зря потратился.
Еще вчера стоило осознать: веники от лживого ублюдка мне не нужны. Пусть бы и яхту притащил, дворец выстроил, ползал на коленях, заливая пол слезами раскаяния – обратного пути нет.
Неужели за семнадцать лет он так и не понял, что я не продаюсь? Не материалистка.
Когда-то, в самом начале отношений, муж покорил не дорогими подарками, а своей добротой, человечностью, уважением. Именно поступки делали Константина в моих глазах настоящим мужчиной. Его способность защитить нас с дочкой от нападок Вадима, тепло, забота – вот что я ценила.
Его роман с Кариной свёл на нет всё, что имело значение, разъев огромные чувства, словно капля кислоты, прожигающая металл. Мгновенно. Безвозвратно.
Я сижу на кухне и пью кофе.
Кристина спозаранку тихонько ушмыгнула к репетитору по математике, которого посещает раз в неделю по выходным.
Мы не обменялись даже взглядом.
Не представляю, как начать тяжелый разговор — подобрать слова, чтобы объяснить дочери, что она не просто стала свидетелем, а соучастницей предательства. Донести до Крис, что её выбор ранил меня глубже, чем может себе представить, причинив адскую боль.
Мама хлопочет у плиты, но сегодня она молчалива.
Мы все – и она, и Кристина, и я – оглушены вчерашним вечером; избегаем общения, будто тишина поможет осознать произошедшее.
Проконсультировавшись накануне с Филиппом, я не стала медлить и с самого утра отправила мастера в квартиру Карины — менять замки. Туда же, вместе с курьером, уехала и та самая тысяча роз от Кости.
Пусть теперь восхищает свою музу, засыпает её знаками внимания и наслаждается свободой, ради которой так рьяно снимал штаны. Мне его подачки только портят настроение.
Как бы сердце ни разрывалось от боли, я не позволю себе утопать в размышлениях о романе Иуд. Слишком мерзко, тягостно... Грязные мысли, отравленные изменой, словно липкая паутина, цепляются за сознание, но я не дам им укорениться.
Перед глазами до сих пор возникает сцена: обнаженная Карина, супруг, судорожно дергающий молнию на брюках, и серьги, сверкающие в ушах дочери, которые заботливый отчим заранее купил в подарок.
– Я всё думаю, неужели Константин сам написал это письмо?
– задумчиво произносит мама.