Развод в 45. От любви до ненависти

Гофман Крис

– Необходимо в больницу?
– напряжённо уточняет.

– Пока понаблюдаем. Посмотрим, станет ли легче после капельницы.

Ощущаю, как прохладная жидкость растекается по венам. Сердце всё ещё бьётся неровно, словно спотыкается.

В ушах до сих пор звучат крики Карины, её удары в дверь.

Грязные оскорбления и беспочвенные обвинения будто застряли в мыслях, разъедая сознание, словно ржавчина.

Хочется спрятаться, заглушить этот голос, но от себя не убежишь, не скроешься — они продолжают кружить, терзать,

как заезженная пластинка.

– Вам нельзя так себя изводить, - строго произносит врач, подойдя ближе. Голос у него низкий, чуть хрипловатый, - организм даёт последний сигнал, дальше будет только хуже.

– Доченька, ты меня слышишь? Солнышко, я рядом, - говорит мама.

– Да. Все нормально, не переживай.

Это ложь, но не хочу её расстраивать.

– А как же, вижу, - морщится.
– Такими темпами ты в могилу себя загонешь.

Когда врачи уезжают, я лежу в постели, неподвижная, словно мумия.

Мне даже думать тяжело, не то что двигаться.

Сердце скованно липким страхом, а внутри пустота.

Как же я устала…

Последние дни, наполненные бесконечными нервными перегрузками, усталостью, ссорами с детьми, мужем — не прошли бесследно. Они меня сломали.

Впервые в жизни — опустились руки.

Не желаю бороться.

Ничего не хочу , кроме как развестись.

Остаться одна.

В идеале — никого не видеть и не слышать.

Мечтаю раствориться в тишине, в одиночестве, где никто не будет ждать от меня решений, сил, понимания, всепрощения, любви. Где я смогу быть такой, какая есть — слабой, уязвимой, обычной женщиной.

Внешне я стальная, но внутри — пугающе хрупкая.

Я словно фарфоровая кукла, которой осталось одно неверное движение, резкий толчок — и всё, разобьюсь вдребезги. Хотя по мне и не скажешь, но чувствую: я на грани. Внутри стекло, готовое лопнуть от малейшего давления.

Мне не дают покоя мысли. Они насилуют, истязают.

Где я допустила ошибку?

В чём?

Почему Карина выросла такой беспринципной?

Откуда эта агрессия, кошмарные поступки, за которые дочь не желает брать ответственность?

Что я сделала не так?

Снова и снова прокручиваю вопросы в голове, и с каждым разом становится только больнее.

Мама суетится: поправляет одеяло, гладит меня, бормочет успокаивающие слова поддержки.

В кресле напротив сидит Кристина.

Она сжалась и плачет, её плечи сотрясаются от рыданий.

– Мам, прости меня… - тихо произносит.
– Извини, пожалуйста. Я вела себя, как чудовище. Совсем не соображала, что творю, поступая, как монстр. Мне жаль, что настолько жестоко с тобой обошлась. Господи, какая же я идиотка!
– всхлипывает.

Она поднимается и подходит. Осторожно садится на край кровати, берёт мою холодную руку в свои горячие ладони.

– Я плохая дочка. Ты не заслужила такого отношения. Бабушка права, думаю только о себе, эгоистка, нахалка, - замолкает,

опуская глаза.
– Я ведь действительно верила, что не любишь меня, что ты железная, и тебе всё равно, рядом я, или нет. Откровенничаю, или нет. А ты не железная. Ты самая лучшая, настоящая, живая... Я не понимала, насколько тебе тяжело. Только требовала, злилась, обвиняла. Не представляю, что бы делала, если бы моя дочь была такой ужасной.

Кристина пронзительно смотрит, и в её зрачках отражается неподдельная растерянность, горечь.

Она наклоняется ближе. Горячие слёзы капают на мою кожу.

– Прости за все слова и выходки. Дрянное поведение. За то, что я набитая дура, что не видела, как мучаешься. Вернее... не хотела этого замечать. Я всё исправлю, обещаю. Но... если откажешься от меня, пойму. Ты будешь права. Я достойна наказания. Заслужила его.

Я вижу заплаканное лицо, дрожащие губы, и мне невыносимо.

Закрываю глаза.

Потому что нет сил.

Ни на прощение. Ни на разговоры. Ни на жизнь.

Пусть даже на словах, но дочь хотя бы что-то поняла. Так ли это на самом деле, покажет только время. Не могу сейчас об этом думать, принимать решения.

– Знаешь, мама, я даже не стану винить папу и Карину, что они убеждали меня в неправильных вещах, уговаривали быть на их стороне. Я ведь знала, что поступаю подло, а значит — это мой промах. Ты, наверное, думаешь, что я тебя ненавижу, что радуюсь, когда страдаешь, но я очень тебя люблю, очень.
– Мне стыдно и совестно, что я кошмарный ребенок, не тот, кем можно гордиться, но я на самом деле попробую стать лучше, клянусь, - мольба Кристины звучит сквозь рыдания, которые она пытается подавить, но не может.

Внезапно дочь утыкается головой в мои колени, как маленькая девочка, полностью теряя всякую стойкость.

– Я прошу... только не болей, не умирай, я буду беречь тебя. Мне страшно, не хочу потерять свою маму.

Отвожу взгляд в сторону.

Там моя мать. Она тихо стоит, беспомощно наблюдая за происходящим. По ее щекам катятся слезы...

Глава 31. Таисия

Спустя две недели

Выходя из офиса, замечаю Костю у своего автомобиля.

Внезапно все мышцы напрягаются, сердце сжимается.

Он. Опять.

Может, стоит вызвать такси и уехать?
– мелькает мысль.

Но нет, не даст уйти. Быстрым шагом муж направляется в мою сторону, не скрывая решимости.

– Долго будешь бегать?

– О чём речь? Я здесь работаю, а вот преследованием занимаешься ты, Константин. Сколько раз повторять? Оставь меня в покое. Через неделю — развод.

– Мы прожили семнадцать лет, неужели не заслуживаю одного нормального разговора? Ты не видишь, в каком я состоянии?