Развод в 50. Муж полюбил другую
Шрифт:
— Да, у них все хорошо, — отвечаю, вдыхая нежный аромат лилий, который уже наполняет кабинет, смешиваясь с запахом кофе и легким древесным ароматом, исходящим от Самира. — Фарид прислал вчера отчет о своих успехах в Школе бизнеса, а Лейла снимает новую серию видео о студенческой жизни. Её блог все так же растет.
Говоря о детях, непроизвольно улыбаюсь. Чувствую, как теплеет в груди, а голос становится мягче, нежнее. Пальцы перебирают краешек отчета, который я просматривала до его прихода.
Интересно,
Самир кивает, и в его глазах появляется теплота, когда я говорю о детях. Морщинки в уголках глаз становятся глубже, а взгляд — мягче. Он всегда внимательно слушает, когда я рассказываю о них, никогда не выказывает скуки или безразличия. Его руки спокойно лежат на подлокотниках кресла, пальцы слегка постукивают в такт моим словам.
— Они молодцы, — говорит он, и я вижу, что он искренен. В его голосе нет фальши, только неподдельное восхищение. — У вас замечательные дети, Рания. Это большая редкость в наше время — такая дружная семья.
Его слова заставляют меня почувствовать прилив гордости, смешанной с легкой грустью. Семья… Да, мы семья, но неполная. Без отца. Сглатываю комок в горле и отвожу взгляд, фокусируясь на падающем за окном снеге. Крупные хлопья медленно кружатся в воздухе, словно исполняя какой-то сложный танец.
— А старшие как? — продолжает Самир, словно почувствовав мое изменившееся настроение и решив сменить тему. Его голос становится чуть тише, в нем появляется оттенок заботы. — Мурад и Ахмет справляются с компанией?
Вопрос возвращает меня к реальности. Выпрямляюсь в кресле, чувствуя, как позвоночник прижимается к спинке.
— Более чем, — улыбаюсь с гордостью, и напряжение снова отпускает. — Годовой отчет превзошел все ожидания. Даже удивительно, как они смогли поднять прибыль в такие сложные времена.
Пальцы снова начинают перебирать бумаги на столе — нервная привычка, от которой я никак не могу избавиться. Чувствую, как кожа касается гладкой поверхности листов, слышу легкий шелест.
Интересно, знает ли Самир, что я почти не участвую в управлении компанией? Что передала все сыновьям? Наверное, знает, в нашем кругу сложно сохранить что-то в тайне.
Я не говорю, что часть заслуги принадлежит их отцу, заложившему прочный фундамент компании. Не упоминаю, что с тех пор как я передала управление своей долей сыновьям, у компании словно открылось второе дыхание. Самир и так знает эту историю.
Он смотрит на меня с пониманием, словно читает мои мысли. Его взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на глазах, губах, снова возвращаясь к глазам. Под этим взглядом я чувствую странное
— А как ваш фонд? — спрашивает он, слегка подаваясь вперед. Кресло под ним поскрипывает, а свет настольной лампы отбрасывает мягкие тени на его лицо, подчеркивая скулы и линию подбородка. — Я видел в новостях репортаж о вашем последнем проекте. Впечатляюще.
Его искренний интерес к моей работе заставляет сердце биться чаще. До Самира никто кроме мамы так увлеченно не слушал о моих проектах. Рамазан всегда считал мой фонд милой блажью, которая отвлекает меня от скуки домашнего быта.
— Да, мы наконец получили разрешение на строительство реабилитационного центра для выпускников детских домов, — я не могу сдержать воодушевления. Чувствую, как голос становится звонче, а руки сами собой начинают жестикулировать. — Это будет не просто общежитие, а настоящий центр адаптации к взрослой жизни.
Наклоняюсь вперед, достаю из ящика стола папку с чертежами и раскладываю их перед Самиром. Мы встаем со своих мест и наши головы склоняются над бумагами, и я ощущаю тепло, исходящее от него, чувствую его дыхание на своей щеке. Аромат его одеколона окутывает меня, вызывая странное головокружение.
— Вот здесь будут мастерские, — показываю пальцем на чертеж, стараясь сосредоточиться на проекте, а не на близости Самира. — А это компьютерные классы. Мы хотим, чтобы ребята могли получить реальные навыки, которые помогут им найти работу.
Мой палец скользит по бумаге, и внезапно рука Самира накрывает мою. Его ладонь теплая и сухая, прикосновение легкое, но уверенное. Замираю, не смея поднять глаза, чувствуя, как сердце колотится так сильно, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Это потрясающе, Рания, — говорит он тихо, почти шепотом. Его голос звучит ниже обычного, с легкой хрипотцой. — То, что вы делаете для этих детей… Это настоящее чудо.
Поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. В темных глазах Самира читается такое восхищение, что у меня перехватывает дыхание. Никто из мужчин не смотрел на меня так со дня ухода Рамазана.
— Вы удивительная женщина, Рания, — произносит он, все еще не убирая руки. Его большой палец едва заметно поглаживает тыльную сторону моей ладони, вызывая волну мурашек, пробегающих вверх по руке к шее. — То, что вы делаете для этих детей, заслуживает высочайшего уважения.
Чувствую, как щеки заливает румянец. Жар поднимается от шеи к лицу, и я знаю, что сейчас должна выглядеть как спелый гранат. В свои годы краснею, как девчонка. Осторожно высвобождаю руку, делая вид, что нужно поправить чертежи, и отстраняюсь, возвращаясь на свое место. Кажется, сажусь слишком быстро. Самир садиться на свое место, не отводя о меня взгляда.