Развод в 50. Муж полюбил другую
Шрифт:
Или же… Может быть, жизнь и правда продолжается, даже после того, как рушится все, во что ты верила тридцать лет.
Засыпая, я улыбаюсь своим мыслям. Завтра я позвоню Самиру. По поводу проекта, конечно. Только по поводу проекта…
Глава 21
Зима в этом году выдается снежной и холодной. Белые хлопья кружатся за окном, укрывая город пушистым одеялом. Сквозь двойные стеклопакеты до меня доносится приглушенный шум ветра, а кончики пальцев слегка покалывает, несмотря на работающее отопление. Я сижу в своем кабинете, просматриваю
Вздрагиваю, выныривая из потока цифр и графиков, чувствуя, как пульс слегка учащается от неожиданности. Выпрямляю спину, расправляю плечи, ощущая, как затекшие мышцы отзываются легкой болью.
— Рания, к вам посетитель, — сообщает моя помощница Асия, просовывая голову в полуоткрытую дверь. Её жемчужные серьги мягко покачиваются в такт движениям головы. — Самир Мамедов.
Сердце делает странный кульбит, а затем начинает биться быстрее. По коже пробегает волна мурашек, а во рту мгновенно пересыхает. Мы с Самиром несколько раз виделись за последние месяцы — обсуждали проекты, встречались на благотворительных мероприятиях. Он стал одним из самых щедрых спонсоров фонда. Но сегодня я его не ждала.
Почему он здесь? Сегодня же нет никаких встреч в моем графике. И почему я так волнуюсь? Это просто деловой визит, ничего больше.
Сглатываю образовавшийся в горле комок и стараюсь придать голосу обычную деловую интонацию:
— Пригласи, — говорю, поправляя непослушный локон рукой. Чувствую, как прядь скользит между пальцами — мягкая, словно шелк. Сердце продолжает стучать где-то в горле.
Надо было сегодня надеть тот синий костюм, а не это серое платье. И, кажется, помада уже стерлась после обеда.
Быстро провожу языком по пересохшим губам и выпрямляю спину еще сильнее, ощущая, как напрягаются мышцы шеи и плеч.
Дверь открывается шире, и Самир входит, высокий, статный, в темно-сером костюме, который идеально подчеркивает его широкие плечи. От него исходит легкий, едва уловимый аромат сандала и чего-то свежего, морского. В руках букет белых лилий, моих любимых цветов — их нежные бутоны контрастируют с темной тканью его пальто, припорошенного тающими снежинками. Капельки талой воды блестят на лепестках, словно крошечные бриллианты. Уже давно мне никто просто так не дарил цветы, уже как пару-тройку лет точно. Всегда были заботы поважнее…
Внутри разливается странное тепло, начинающееся где-то в солнечном сплетении и растекающееся по всему телу, до самых кончиков пальцев. Стараюсь сдержать улыбку, но чувствую, как уголки губ сами собой приподнимаются.
— Добрый день, Рания, — говорит он с улыбкой. Его голос, низкий и бархатистый, словно обволакивает меня. В темных глазах отражается свет настольной лампы, создавая золотистые искорки. — Надеюсь, не отвлекаю от важных дел?
Он делает шаг вперед, и я замечаю, как осторожно он ступает, словно боится нарушить какую-то невидимую границу. Его движения
— Нет, что вы, — отвечаю, поднимаясь из-за стола и ощущая легкое головокружение от резкого движения. Пальцы слегка подрагивают, когда я принимаю цветы. Наши руки на мгновение соприкасаются, и от этого мимолетного касания по коже пробегает электрический разряд. — Спасибо, они прекрасны.
Когда я в последний раз так реагировала на мужчину? Кажется, вечность назад. Еще в той, прошлой жизни, когда была молодой и наивной девушкой, а не разведенной женщиной с четырьмя детьми.
Тянусь к вазе, стоящей на боковом столике, но понимаю, что она пуста. Беспомощно оглядываюсь, чувствуя, как к щекам приливает жар смущения.
— Вы не могли бы подерпжать, — прошу Самира, протягивая ему принесенный им букет. Мне неловко от моих тслов и я нервно смеюсь. Он аккуратно забирает цветы из моих рук, наши пальцы снова соприкасаются, и на этот раз я не могу сдержать легкой дрожи. Добавляю неловко. — Я пойду наберу воды.
— Хорошо, — просто отвечает он и тоже улыбается, но с теплотой. В уголках глаз появляются морщинки. — Вы не торопитесь.
Я не слышу в его голосе ничего пердрассудительного или снисходительноо, но все же очень волнуюсь. Как и каждый раз до этого при встрече с ним.
Я выхожу мз кабинета, прохожу мимо Асии, прячующую лукавую улыбку, и наполню вазу водой из-под крана. В зеркале замечаю румнец на щеках и блеск в глазах.
Клени странно ослабли.
— Что со мной происходит? Я веду себя как подросток. Это просто деловой визит, ничего особенного, — шепчу себе под нос, убеждая.
Но в глубине души знаю, что обманываю себя. Самир Мамедов никогда не приходит без причины. И цветы… Каждый раз он их дарит и каждый раз я тушуюсь перед ним. А казалось бы, что вышла из того возраста…
Я возвращаюсь с вазой, полной воды и осторожно ставлю ее на стол. Самир все еще держит букет в руках и при моем почвлении встает с кресла около напротив моего стола и аккуратно, почти благоговейно, помещает в вазу лилии. Его сильные пальцы удивительно нежно обращаются с хрупкими стеблями. Я не могу оторвать взгляд от его рук — широких, с аккуратно подстриженными ногтями и едва заметной сеткой вен под смуглой кожей.
— Вот так, — говорит он, закончив и отступая на шаг, чтобы полюбоваться результатом. — Теперь они будут радовать вас весь день.
— Спасибо, — повторяю, чувствуя неловкость от того, что не могу придумать ничего более оригинального. — Присаживайтесь, пожалуйста.
Он обратно опускается в кресло напротив моего стола, и кожаная обивка издает мягкий вздох под его весом. Расстегивает пуговицу пиджака одним плавным движением.
— Как ваши дети? — спрашивает он, слегка наклоняя голову набок, словно действительно заинтересован в ответе. Его темные глаза внимательно изучают мое лицо. — Как у них дела в Лондоне?
Вопрос о детях заставляет меня расслабиться. Это безопасная тема, о которой я могу говорить часами. Чувствую, как напряжение постепенно отпускает плечи, а дыхание становится более ровным.