Развод. Он влюбился
Шрифт:
Никто не попытался меня остановить, не спросил куда иду, к кому. Зачем? В телефоне ведь столько интересных роликов, пока все пересмотришь – не до работы уже.
Я поднялась на второй этаж, прошла по безлюдному тихому коридору и без стука распахнула дверь в кабинет бывшего мужа. И было глубоко фиолетово чем он мог заниматься – встреча, переговоры, или какая-нибудь секретарша причмокивала у него под столом, отрабатывая внеочередную премию.
Алексей пил кофе с печеньем. При виде меня подавился и устроил
Видный вроде мужик, почти не расползся с возрастом и седина ему к лицу, а меня аж передергивало от одного вида. От запаха. От той энергетики, которая раньше казалась
— Ле…Лена? — просипел он, вытирая слезы, — что ты здесь делаешь?
— Соскучилась, — выплюнула я, совершенно четко и бесповоротно осознав, что этот человек мне глубоко неприятен. Из-за него моей дочери плохо, а он живёт тут припеваючи, слушает музыку на компе, пьет кофе, жрет печенье.
Взяв от стены стул, я со скрипом протащила его по кафельному полу, поставила напротив Жданова и села, сложив руки на столе.
— Что-то случилось? — проблеял он, как-то неуверенно дернув воротничок плохо отглаженной рубашки.
— Случилось, милый. Твоя дочь беременна.
Мимолетная растерянность в его глазах, сменилась искренней радостью.
Ведь любит ее, сволочь! Любит! И все равно предал! Променял на суповой набор, смазливую морду и кордебалет в постели. Променял девчонку, которая его боготворила, для которой папочка был высшим созданием, на кусок расчётливого говна.
И внукам этот блаженный идиот обрадовался! Вон как физиономия просияла.
Только я сюда не радовать его приехала, а перегрызать шеи:
— Она собирается прервать беременность.
— Что? — Алексей резко выпрямился на стуле, — нельзя этого делать! Ты должна с ней поговорить! Сколько историй, когда молодые девчонки шли на операцию, не подумав о последствиях, а потом больше никогда не могли иметь детей.
— Я рада, что ты это понимаешь, Жданов. А не хочешь спросить, почему она пришла к такому решению?
— Да какая разница. Нельзя! Ни в коем случае!
Аж ладонью по столу треснул от избытка чувств.
— Потому что она убеждена, что ребенку нечего делать в том мире, где кругом одни предатели и ни на кого нельзя положиться.
— Вот только не надо винить меня, — тут же встал в позу бывший муж.
Очень уж Лешенька не любил, когда его в чем-то делали виноватым. Просто хвост начинал подгорать. В такие моменты бывший муж был готов с пеной у рта доказывать, что он не при чем и бросаться возмущенными фразами из разряда «ну, конечно, ты же у нас всегда права!» или «естественно, же я всегда во всем виноват». И все это с крайней степенью возмущения
— А кто, по-твоему, привил ей эту философию? — спросила я, жестко глядя ему прямо в глаза, — Я?
— Понятия не имею! — огрызнулся он и, вскочив со своего места, отошел к окну, всем своим видом транслируя крайнюю степень оскорбления.
Прямо куда деваться. Святой, незаслуженно оклеветанный человек.
Я проглотила ругательства, подавила в себе желание схватить стул, на котором сидела, и от всей души огреть им Жданова по раздобревшей холке.
Все равно ничего не поймет. Хоть на смерть забей.
Орать и сыпать обвинениями, конечно, здорово, но мне результат нужен.
— Если тебе интересно, я могу рассказать всю историю целиком.
Даже если не интересно, мерзавец старый, все равно расскажу. А то живешь тут в своем сахарном домике, радуешься сладкой писечке, печенье за обе щеки уплетаешь, а твоя дочь там наизнанку от боли выворачивается.
— Она узнала о том, что беременна всего два дня назад. И даже вроде как рада была. А потом увидела, как ее парня целует какая-то левая девка.
Жданов резко обернулся и ожидаемо выдал:
— То есть какой-то урод ее обманул, а ты наезжаешь на меня? Ну, просто отлично. Просто блеск!
Еще и руками всплеснул. Мол, как всегда, его бедного и пушистого хотят сделать козлом отпущения. А он не такой! Он порядочный. Жене вон дом при разводе оставил, а сам с трусами в пакетике ушел. А она, стерва такая, мало того, что этот дом продала, не дав побыть хорошим в глазах окружающих, и дочери не объяснила, что папка всегда прав, так еще и сейчас посмела явиться с несправедливыми обвинениями.
— Он не обманывал, — ледяным тоном сказала я. — Его подставили.
— И кто же это сделал? — язвительно фыркнул Алексей с таким видом, будто уже разобрался во всей этой ситуации, — кто же тот нехороший человек, который подставил несчастного мальчика?
— Твоя шалава-жена.
Надо было видеть его лицо в этот момент.
Он сначала побелел, став одного цвета со своей рубашкой. Потом начал стремительно багроветь:
— Знаешь, что…Лена! Это уже переходит все границы.
— Согласна. И я не понимаю, как ты мог это допустить.
— Да при чем тут я! — с этими словами он плюхнулся обратно на стул, нервно дернул воротник и с тяжким вздохом принялся тарабанить пальцами по столу.
— Твоя жена – твоя ответственность.
— С чего ты вообще взяла, что это она? Марина вернулась на учебу. Она сейчас в столице и приедет только на следующей неделе. А в том месяце я сам к ней ездил…
Сволочь. К дочери бы хоть раз приехал!
— Можешь не рассказывать мне о вашей внутрисемейной логистике, мне плевать. Главное держи свою шавку подальше от нас.