Развод. Ты не уйдешь
Шрифт:
Голова тяжелая, шевелиться сложно. Меня тошнит и мутит… Даже оторвать голову от подушки не получается. Осторожно себя ощупываю — голова распухшая, бинты пальцами чувствую.
Помню только, что приехала собирать вещи. Потом удар и провал…
Большой черный провал в памяти.
Еще кое-какие детали всплывают, но мутно, будто смотрю на них через туман.
Пытаюсь разглядеть, но ничего не выходит.
Только чувствую, что мне плохо и спать хочется. Но спать как раз не позволяют.
Голоса
Голос мужа звучит знакомо, но первым в палату входит не Глеб, а другой мужчина.
Представляется следователем, задает вопросы о произошедшем.
— Вы видели, кто на вас напал?
Как сложно вспоминать. Все такое зыбкое.
— Нет, не успела. Мне казалось, их было двое. Но я не уверена…
— Хоть что-нибудь вспоминается? Хоть какие-нибудь детали. Это важно.
— Попробую…
Проходит минута, даже больше.
— Лица увидеть не успела. Но на мужчине была серая рубашка.
— Серая рубашка, говорите?
Следователь звонит кому-то.
— Дмитриенко, на муже потерпевшей рубашка какого цвета? Серая? Ясно…
Нет. Не может быть, чтобы на меня напал Глеб!
Но в то же время я вспоминаю, как по-скотски он вел себя и… уже ни в чем так не уверена.
Глава 14
Она
— Вы же не хотите сказать, что это Глеб?
Вопрос прозвучал жалко, голос слабый.
Меня начало мучить тошнотой, но слабость во всем теле была невыносимой. Я вдруг подумала, что меня сейчас стошнит. Прямо на постель, на себя. Зажав рот рукой, попыталась встать.
Мужчина быстро отложил в сторону планшетку с закрепленным на ней листом бумаги и помог подняться, но до туалета я дойти не успела. Всего лишь до раковины. В нее и стошнило.
Все это время мужчина придерживал меня за талию и плечи, довольно крепко обхватив сильной рукой.
Я в этот момент вообще не думала, как выгляжу со стороны. Мне просто настолько паршиво, я почти повисла на этой раковине, включив воду.
Мой скромный завтрак уносит водой в слив. Я с огромным трудом ополаскиваю лицо, ноги меня не держат.
— Давайте вы снова приляжете? — предлагает мужчина.
У него довольно резкий парфюм, я бы даже сказала, больше похож на одеколон или лосьон после бритья. Резкий, отрезвляющий запах. Наверное, из-за беременности у меня чувствительность к запахам обострилась.
Еще и беременность…
Ужас!
Я, мигом забыв о себе, начинаю переживать о ребенке. Как он? Такой стресс, удар, падение!
Как мой малыш? Только бы не выкидыш… Я третий выкидыш не переживу!
С трудом передвигаю ногами
— Спасибо, — благодарю с трудом.
— Пожалуй, вам лучше отдохнуть. Вернусь к вам позднее, может быть, вы что-то вспомните. Плюс я попрошу вас описать вещи в квартире. Может быть, пропало что-то ценное?
— Да, конечно. Я попробую вспомнить. Но…
Мужчина кивает понимающе.
— Разумеется. Позднее. Если что-то вспомните, звоните.
Он достает визитницу, с распечатанными на простой бумаге контактами.
— Иван Богданович. Лавров. Старший следователь по вашему делу, — представляется он.
Дело… Боже, еще и дело завели… Но понимаю, что нужно.
Просто все это навалилось разом, и меня тянет в сон. Жутко тянет в сон!
Знаю, что лучше не спать. Помню, когда дочка упала с двухколесного велосипеда и сильно ушибла голову, ей не давали спать. Я тоже не должна, но так сильно хочется: перед глазами то и дело проносятся темные вспышки, похожие на звездочки.
Мысль начинается и обрывается, сложно сосредоточиться на чем-то одном.
Прощание выходит скомканным. Напоследок следователь еще раз называет свое имя. Я и не представилась, понимаю запоздало, но мое имя ему и так известно. Конечно, известно!
Какие глупые мысли, разорванные.
То одно мелькнет, то другое.
Кружит. Тянет в сон.
***
Уснуть мне не позволяет еще один визит. Сразу же после ухода следователя в палате появляется Глеб.
Серьезный, мрачный. Взгляд темный.
Может быть, это все из-за сотрясения, но я не могу долго смотреть на мужа.
Вздрагиваю, отвернувшись. В голове будто засели слова следователя: «Дмитриенко, на муже потерпевшей рубашка какого цвета? Серая? Ясно… »
Нет, это не мог быть Глеб! Не мог…
Или… мог?!
— Оль, как ты?
Голос Глеба звучит взволнованно. Я закрываю глаза.
— Оль, тебе пока спать нельзя, слышишь?
Присев рядом, Глеб сжимает мою руку между своих ладоней.
Сердце подпрыгивает в район горла, становится нечем дышать. Пульс усиливается.
Пытаюсь аккуратно отнять руку, Глеб не пускает. Наклонившись, целует мою кисть, покрывает быстрыми поцелуями.
Пальцы дрожат, сердце вот-вот вырвется из груди.
Сжимаю пальцы.
— Не надо, Оль. Я дурак. Виноват. Конечно, виноват. Да? Поругаешь меня? Дурак же…
Усилием воли раскрыв ладонь, Глеб тычется в мою ладонь, будто кот бездомный. Выпрашивает ласку? Ладонь колет его щетиной.
Слезы на глазах набухают.
— Отпусти, мне нехорошо. Снова нехорошо, — прошу едва слышно.