Развод. Ты не уйдешь
Шрифт:
Ушла, и что я с этим могу поделать?
Стукнуть кулаком по столу и грозно потребовать, чтобы вернулась, не дурила? Угрозы? Я это уже сказал, меня липким страхом душило, и я был готов нести любую ахинею, лишь бы удержать жену и заставить ее не уходить.
— Глеб, разберись до конца с этим… — Оля подбирает слова. — Даже не знаю, то ли цирк, то ли кошмар.
— Ты на развод подала, Оль. Я тебя люблю и всегда любил. Детей наших люблю…
— Только не проси меня остаться исключительно ради детей, Глеб. Это только лишний раз докажет,
— Да как ты… можешь о таком подумать?! Ты для меня все. Все, Олька! Я тебя всю свою сознательную жизнь люблю, еще девчонкой мелкой!
Жена смущается, отводит взгляд в сторону.
Я не раскрывался перед ней так ни разу, не признавался, что любил ее даже слишком мелкой и ждал, пока вырастет…
Это было настолько глубоко интимное, что даже ее пускать туда не хотелось. Но теперь признался и чувствую, как Олю это смутило и взволновало. Она начала торопливо собираться, суетиться. Даже салфетку мятую зачем-то бросила в свою сумочку, явно не отдавая себе отчет в действиях.
— Оль. Олька, черт побери!
Торопливо зову официанта, навскидку быстро пытаюсь понять, сколько нужно заплатить. Жена ускользает и я, плюнув, даю официанту сильно больше:
— Сдачи не надо!
Бегу следом за женой. Она нервничает и вбивает дрожащими пальцами название кафе в приложение для вызова такси.
— Дай это сюда, — забираю телефон. — Я сам тебя отвезу.
— Глеб, пожалуйста.
— Пожалуйста, — киваю. — Все, что угодно, кроме дистанции. Не прячься от меня, Оль. Бей, ругай, злись. Я заслужил! Но не игнорируй меня, прошу. Знаю, тебе сложно. Давай просто поставим все на паузу. Не спеши рвать!
Глава 27
Ольга
— Нам нужно расстаться, Глеб. Так будет лучше.
— Лучше для кого? Для нашей семьи? — хмурится муж.
— Мне с тобой неспокойно и некомфортно. Я боюсь ударов и не только в спину, — вскидываю на него взгляд. — Ты мне не доверял, не поделился ни сомнениями, ни тайнами, ни проблемами. И теперь… Теперь я не уверена, что ситуация не повторится. Завтра выяснится, что Маше нужна помощь с малышом… Родит она тебе братишку или сестренку, но ты снова продолжишь покрывать отца? Своим ребенком его нагулыша назовешь?
— Нет! — взгляд Глеба темнеет.
— Или снова ей какая-нибудь помощь потребуется, а вы почти родственники. И все кругом будут судачить, что у Глеба роман с амбициозной и красивой девушкой и станут с жалостью на меня смотреть. Самое забавное, что гуляет мужик, но камни падают на женщину.
— Нет, Оль, не так.
— Но так и есть, Глеб! Так и есть… Я все это на примере мамы видела. Отец алкашом стал, из-за неудач спился и не нашел в себе силы встать на ноги снова, но винили все маму за глаза и в глаза — тоже. Ты сама виновата, что он бухает. У хорошей жены муж не пьет, и все в таком духе. Даже ты мне это в вину поставил! В больнице… Грозил детей отобрать и конченой выставить!
— Оля, я ахинею нес. Я все, что угодно был готов сказать, лишь бы сдержать ситуацию в руках. Это было до того, как мы все выяснили. Я раскаиваюсь, Оль. Ты думаешь, я себе за это не жру? Не презираю? Мне из своей шкуры вылезти хочется и выстирать ее добела, но не выходит! И что мне делать, скажи?
— Я не знаю, Глею, — смахиваю испарину со лба. — Честно говоря, я не знаю. Но точно знаю, что ты сказал и сделал очень много всего плохого в отношении меня, и я не могу из-за нескольких твоих слов «прости» вычеркнуть это из памяти. Я не могу… не могу тебя за это простить. Понять твое состояние могу, но простить и сделать это с легким сердцем не получается. Извини…
Больно на него смотреть и внутри все болит.
Еще столько нерешенных вопросов и сложностей, голова закипает.
Глеб трет ладонью лицо, глаза воспаленные.
— Отпустить тебя не могу, давай хоть к маме отвезу.
— Поехали, — соглашаюсь.
До дома мамы доезжаем непростительно быстро, хотя Глеб не гнал, но словил так называемую «зеленую волну» на светофорах и почти не тормозил всю дорогу.
— Дети по нашему дому соскучились, — замечает муж. — Может, с ночевкой придете?
Несмотря на сложную ситуацию, мне хватает сил улыбнуться:
— Хитрец. Если я оставлю детей в квартире с ночевкой, их потом оттуда палкой не выгонишь. Мы просто придем поужинать, если ты не против и готов немного потрудиться над своей фирменной пиццей.
Вижу, что Глеб хочет большего.
— Прошу, не дави, Глеб. Мне с тобой сложно общаться. Столько всего…
— Хорошо, — вздыхает обреченно. — Приходите на пиццу.
Потом он бросает на меня жаркий взгляд, от которого сердце екает в груди.
— И что мне с тобой делать, Олька? Веревки из меня вьешь!
***
Перед поездкой на нашу квартиру я почему-то волнуюсь и долго не могу решить, что надеть. Платье кажется чересчур, а в джинсах или в брюках сидеть не хочется. Выбираю повседневное платье и немного завиваю волосы, чтобы прическа смотрелась пышнее. Немного подкрашиваю глаза, наношу румяна. Пальцы замирают на стике с помадой, когда ко мне в комнату заглядывает дочь:
— Мам, ну ты долго? — тянет немного капризно. — Мы только тебя ждем!
Вот так всегда, собираешь сначала всех детей, а потом они же тебя поторапливают! Все-таки наношу помаду, выбрав теплый нюдовый оттенок.
— Уже все. Готовы?
— Да. Ванька! Ванька! Обуваться! — кричит на всю квартиру Тамара. — Чего ты копаешься? Ты не на ту ногу сапоги натягиваешь! На другую надо!
Собираемся шумно. Поправляю на детях шапочки и шарфы, приложение издает сигнал: за нами приехало такси.
Дети взбудоражены перед встречей с отцом. Сильно скучают по дому… Совесть спешит воспользоваться моментом, чтобы послать укор: что ты за мать такая, ради счастья детей себе на горло не наступишь?!