Развод. Ты разрушил нас

Черничная Даша

— Боже, Кир! Что произошло? — спрашиваю со слезами на глазах.

— Ну-ну, детка, — усмехается он беззлобно. — Перестань! Еще слез твоих не хватало. Вот он я, живой и практически здоровый, ничего смертельного.

— Ты подрался?

Кир поднимает брови:

— Почему это сразу подрался? Нет. Меня сбила машина, — отвечает он, а я снова закрываю рот рукой. — Ушибы, ссадины. Легко отделался, короче.

— А это что? — указываю пальцем на голову.

— Черепушкой по асфальту проехал.

— Сотрясение?

—

Не без того.

— Где ты был последнюю неделю, Кирилл? — спрашиваю с жалостью, уже заранее зная ответ. С такими болячками дома не лежат.

Вместо ответа Кир отмахивается.

— Почему мне ничего не сказал? — меня злит то, что он скрыл от меня это происшествие.

— И что бы ты сделала? — он спрашивает без сарказма.

Прожигает меня своим темным взглядом.

— Как минимум проведала бы тебя, — со злостью прикусываю губу.

— Там лежали люди со вскрытыми черепами и развороченными конечностями. Нахера оно тебе надо, Ксюша? Ты бы свалилась в обморок, и все.

— Ты мог просто позвонить, — вяло сопротивляюсь я, понимая, что он прав.

Нервно кручу апельсин в руках. Я бы хотела, чтобы Кир позвонил мне. Чтобы я понимала, что его исчезновение — не из-за того, что он не хочет меня знать.

— Мой телефон разбился, а новый мне привезли не сразу. Я напишу тебе свой номер.

— Хорошо. Но стоило все-таки мне позвонить, когда появился телефон.

— Ксюша, я больше не твой муж, и ты не обязана носиться со мной. В болезни и в здравии — больше не наша история, — он произносит это с горьким отчаянием.

Опускаю взгляд на апельсин. Так много хочется сказать. О том, что пусть я не жена, но я не стала чужой ему. Что хотела бы знать о его болезни, чтобы поддержать. О том, как мне одиноко в моей новой жизни. А еще — что я скучала по Кириллу.

Погружаю ногти в кожуру, пытаясь очистить фрукт. Никогда не любила это делать. Кирилл всегда смеялся надо мной:

— Женщины! Наклеят себе ногти, а потом мучаются!

У меня ничего не получается. И этот гребаный апельсин все усложняет!

Кир поднимается со своего места и пересаживается ближе. Отбирает его и чистит. А после разделяет дольки одну за одной и пододвигает мне.

Мне хочется рыдать. Мне хочется смеяться. Мне хочется сесть к бывшему мужу на колени и обнять его.

Он чистит апельсин и молчит, а я так же молча поедаю фрукт.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — улыбается и смотрит на меня.

Его глаза так близко, это не дает мне покоя.

— Ну как ты? — спрашивает тихо.

— Сносно, — честно отвечаю я. — Токсикоз мучает сильно. Постоянно хочется спать, а еще я стала очень рассеянной.

— Какой у тебя сейчас срок?

— Девять недель. Почти десять. Врач говорит, что все в пределах нормы. Через две недели первый скрининг, на котором можно увидеть пол ребенка.

— Как думаешь,

кто? — спрашивает Кир тихо.

— Не знаю, — отвечаю так же тихо. — Мне все равно, если честно.

— Ксюш, давай я найму тебе водителя? Мне не нравится, что ты ездишь по городу на такси, — он хмурится.

— Ты же понимаешь, что этот ребенок может не быть твоим? — спрашиваю аккуратно.

— И что с того? — удивляется искренне. — Это никак не изменяет того факта, что я переживаю за тебя. Нарвешься на какого-нибудь мудака-таксиста.

— Не надо, Кир, — останавливаю его.

— Обещай хотя бы подумать.

— Ладно. Кирилл, — прокашливаюсь, — сегодня мы сдавали с Иманом кровь на отцовство. Прости, что сделали это без тебя, но ты исчез, и, в общем, получилось то, что получилось.

Плотников роняет голову и я ожидаю, что он начнет психовать, но вместо этого мой бывший муж поднимает лицо и выдавливает из себя вымученную улыбку:

— Все в порядке, Ксюш. Одна просьба: позови меня, когда будешь смотреть анализы.

— Нужно подъехать в клинику.

— Я подъеду куда скажешь.

— Ты простишь меня, Кир? — спрашиваю его дрожащим голосом.

Он медленно качает головой:

— Тебе не за что извиняться, Ксюша, — и снова печальная улыбка. — В конце концов, все началось с моей ошибки. Так что это мне надо молить тебя о прощении. Ответь мне на один вопрос: какие у тебя сейчас отношения с Амаевым?

Я тяжело вздыхаю:

— Сложно сказать. Мы не вместе, если ты об этом. Но, как я поняла, если ребенок его — он настроен решительно.

— А ты?

— А что я, Кир? — спрашиваю со стоном. — Я запуталась и не понимаю, что делать дальше. Я хочу этого ребенка. Иман постоянно напоминает о себе, оказывает знаки внимания. А ты исчез…

— Я больше не исчезну, Ксюш, — он опускает свою руку на мою и сжимает ее.

Смотрим друг на друга. Я знакомлюсь с новым Кириллом. Вот такой — спокойный, даже смурной — он непривычен мне, и я не знаю, чего от него ждать.

— Я поеду, Ксюш, — поднимается, собираясь уйти, а я ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы он уходил.

Но просить его остаться глупо. Не я ли была инициатором развода? Не я ли кричала о том, что хочу, чтобы он оставил меня в покое?

Он сделал все, как хотела я. А я… хочу теперь иного.

Поднимаюсь следом за Кириллом и иду к выходу. В дверном проходе кухни он резко останавливается, и я едва не врезаюсь в его спину.

Кир уверенно разворачивается и идет на балкон, распахивает дверь. Сметает оттуда все цветы и уносит их с тихим бормотанием:

— Даже мне проблеваться хочется от этого запаха, — не знаю, рассчитано ли это на то, чтобы я услышала.

Он уходит, а я шепчу в закрытую дверь:

— Спасибо.

Улыбаюсь и дышу полной грудью. Впервые за последние дни.