Разъяренный
Шрифт:
— Я хочу, чтобы ты вернулась, Пинк, — шепчу я хриплым голосом, удерживая её испуганный взгляд. — Не потому, что тебе за это платят, а потому, что ты этого хочешь.
— Кенна, что ты делаешь?
Я поднимаю голову Пандоры за подбородок, чтобы она смотрела на меня.
— В моей жизни было три раза, когда мне приходилось делать важный выбор.
Она стоит чуть дыша.
И я тоже не могу вздохнуть.
Прошло много времени с тех пор, как я вот так кому-либо открывался. На самом деле, я могу припомнить, что в своей
— Первый раз это было, когда я от тебя ушёл. Второй — когда я присоединился к группе. И третий, — я пристально смотрю на неё, — третий — здесь и сейчас.
— Кенна, это не твой выбор. То, что я возвращаюсь домой, — это мой выбор.
— Ты права, но тогда у меня тоже есть выбор. Видишь ли, я выбираю, — я подчёркиваю это слово, — больше не жить без тебя.
Пандора смотрит на меня такими глазами, от которых у меня кружится голова, и прикусывает нижнюю губу так, что у меня болят зубы.
В её глазах боль.
Чёрт, я чувствую эту боль внутри себя.
Но в душе я знаю, что она испытывает ко мне те же чувства, что и я к ней. Просто она борется с ними сильнее.
— Я не могу так просто и легко это сделать. Я не могу оставить свою двоюродную сестру, своих друзей, свою жизнь. Не могу! Ты же понимаешь. — Она отчаянно качает головой, как будто я только что предложил ей смерть, а не просто быть со мной.
— Тебе не придётся никого бросать, детка… Я ухожу из группы.
— Что? — Теперь Пандора ошеломлена — чемодан и сборы забыты, она уставилась на меня раскрыв рот. — Но ведь группа — это часть тебя.
— Как и ты, — дерзко замечаю я, затем понижаю голос. — На самом деле, ты — самая большая, самая важная часть меня.
Пандора смотрит на меня так, словно то, что я только что сказал, — чистая, неприкрытая пытка. Как будто это причиняет ей боль, настоящую боль. Но на этот раз я не могу её отпустить. Я не могу во второй раз в своей жизни от неё уйти.
— Пинк, мне нравится писать свои песни и петь, но тебя я хочу больше. Я хочу остепениться… Я хочу чего-то нормального. Хоть раз в жизни я хочу чего-то нормального.
— Я очень далека от нормы, Кенна, — выдавливает она с горьким смешком.
— Но ты — то, чего я хочу. Я хочу дать тебе нормальную жизнь.
— Ездить на байке? На «ламборгини»? Это ведь ненормально, — всхлипывает она, и хотя её глаза покраснели и немного увлажнились, она борется с собой, чтобы не дать волю слезам.
Внутренности скручивает от разочарования, тогда я хватаю её за плечи и слегка встряхиваю.
— Мать твою, Пинк. Мы что, будем из-за этого ссориться? А? — Я приподнимаю её подбородок. — Ладно, прекрасно. Я уступаю. Ты ненормальная. Я ненормальный. Но я хочу дать нам наш собственный вид нормальности — который может быть странным и чокнутым, но у нас получится.
— Я… — Она бросает на меня взгляд, затем закрывает глаза и шепчет: — Ты очень сильно меня искушаешь.
Взяв
Мне всё это нравится.
Я всё это хочу.
— Но ты ведь всё равно не скажешь «да»? — настаиваю я.
Скажи.
Да.
Детка, скажи «ДА».
Она не отвечает, поэтому я понижаю голос до самого низкого тона — того, который я использую, когда пою баллады.
— Приди на концерт, потому что я тебя прошу, а не потому, что тебе за это заплатят. Приди, если ты когда-нибудь меня любила. Если ты когда-нибудь сможешь меня полюбить. Приди ко мне, Пинк. Приди послушать, как я пою в «Мэдисон-сквер-гарден».
Её глаза смягчаются от эмоций, и я чувствую, как эти эмоции скапливаются у меня внутри.
— Мне показалось, тебе не понравилось, что я была там и смотрела, как ты поёшь.
— Возможно, потому что раньше у меня не было того, что я хотел бы дать тебе послушать, — признаюсь я, чмокая её сначала в лоб, а затем в ухо. — Если ты всё-таки решишь прийти, дай знать Лайонелу. Он проводит тебя на твоё место.
— Не уверена, что это хорошая идея, — уклоняется она, но крепко сжимает в кулаке моё кольцо. — Думаешь, я появлюсь, ты мне споёшь, и мы будем жить долго и счастливо?
— Это то, к чему я стремлюсь, — мягко улыбаюсь Пандоре, разрываясь между желанием её встряхнуть, умолять и откровенно приказать ей делать то, что я говорю. — Чёрт, Пинк, просто скажи, что придёшь.
— Тогда согласись отпустить меня домой одну. Ты нужен своей группе.
Я колеблюсь. Кажется, она отчаянно хочет немедленно от меня избавиться. У меня нет уверенности, что Пандора придёт. Но если она этого не сделает…
Тогда сам иди за ней, болван.
— Если я соглашусь, ты придёшь? — допытываюсь я, желая добиться от неё хоть какого-то согласия.
— Да, — говорит она, глядя на меня и раскрывая ладонь, как будто думает, что я хочу вернуть кольцо. Я снова обхватываю её руку так, чтобы она сжала его пальцами.
— Оставь его себе. Оно принадлежало первой женщине, которую я полюбил, так что вполне логично, что оно должно остаться у последней.
— Кенна! — вскрикивает Пандора, но прежде чем она успевает придумать тысячу и одно оправдание тому, почему она не может прийти на мой концерт — оправдания тому, почему она до сих пор не может мне открыться, — я выхожу оттуда, надеясь, что это кольцо никогда ко мне не вернётся.