Разъяренный
Шрифт:
Этот вопрос обрушивается на меня, на все мои драгоценные стены, и я так растерзана, что бессильна ему сопротивляться.
Особенно сейчас, когда его глаза мерцают в лунном свете, а на лице играют замысловатые тени, делая его более сексуальным, губы мягче, ресницы длиннее.
— Я не ревнивый, — говорит он, пристально меня изучая. — Чёрт, может, я и впрямь ревную. Безумно ревную. Почему ты улыбалась ему, а не мне?
— Потому что у нас дружеский секс. Тебе хочется думать, что только ты можешь заставить меня улыбнуться.
—
Пытаюсь уйти, но он разворачивает меня, берёт за плечи и шепчет приказ, который звучит почти как мольба:
— Давай придумаем мэшап12 из песен.
— Что?
Он притягивает меня к себе и мурлычет мне в макушку.
— Ну же, — уговаривает он, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать в ухо. — Спой со мной, — повторяет он.
— Ты всё время заставляешь меня делать всякие глупости, — стону я.
— Это часть моего очарования, Пинк. А теперь давай, — настаивает он, его голос убаюкивает меня, погружая в расслабленное состояние. К тому же, как устоять перед блеском этих волчьих глаз? Я люблю эти глаза, даже если они преследуют меня, следят за мной, созидают меня, ломают меня…
Я прочищаю горло, готовясь потерять те крохи гордости, которые у меня ещё остались, и делаю попытку:
— Как девственница…13
Маккенна смеётся и добавляет своим низким, неповторимым баритоном:
— Забери меня, возьми меня с собой, дай мне что-нибудь, о чём я мог бы мечтать…14
— Как девственница. Мне так хорошо.
— Такая вкусная, что взрослый мужчина расплачется… Сладкий вишнёвый пирог!15
Я начинаю хохотать. Мы такие смешные, но Маккенна прижимает меня спиной к витрине магазина, добавляя несколько потрясающих слов из Miss Independent:
— И она ходит как босс… Делает то, что делает босс…16
— Я не верю, что какое-нибудь произведение искусства когда-либо сможет сравниться с твоим лицом17, — шепчу, подражая Кайли Миноуг.
— Когда я вижу тебя, у меня не хватает слов, чтобы сказать…18
Боже. Такое чувство, что он поёт для меня. И… это «Красивая» Эйкона?
Я так взволнована и вовлечена в ситуацию, когда внезапно вспоминаю о том, как его потеряла, что выбираю медленную грустную песню The Fray:
— Где ты был, когда всё рушилось… Все те дни, что я провела у телефона…19
Он отвечает строками из Guns N’ Roses — Sweet Child o’ Mine:
— Я ненавижу смотреть в эти глаза и видеть даже каплю боли…
Меня внезапно захлёстывают эмоции, такие же, как и Рианну в Take a Bow:
— Что ты скажешь на шквал аплодисментов… овации стоя…?
Он проводит серебряным кольцом
— И ты можешь сказать всем, что это твоя песня…20
— Я разваливаюсь на части, я едва дышу… — тихо продолжаю песней Broken Lifehouse.
А потом низким и ровным голосом вступает он:
— Милая, дорогая, пожалуйста, если ты когда-нибудь почувствуешь, что ты ничто, то знай — для меня ты офигенно идеальна21.
Идеальная песня Пинк, исполненная его мужественным голосом, заставляет меня остановиться. Я ни о чём не могу думать, потому что понимаю, что мне поют серенады, но чувствую себя обвинённой в том, что неосознанно собрала свои чувства в случайные песни и случайные слова и смешала их с его чувствами.
Он наблюдает за мной, ожидая, что произойдёт дальше.
— Здесь и сейчас, — с искренней улыбкой поднимает он глаза к небу, затем переводит палец с меня на себя. — Нет ничего лучше. Лучше этой песни и быть не может. Я мог бы так петь весь день и быть на седьмом небе от счастья.
— У тебя есть рога, Кенна, твоей ноги никогда не будет в раю.
— Тем больше причин, по которым мне нужно найти свою собственную маленькую версию рая здесь, на земле, — ухмыляется он, когда мы снова направляемся к машине, и смотрит на меня своими сладкими волчьими глазами.
— Знаешь, песня пишется для одного исполнителя. В дуэте… — задумчиво произносит он, пока наши ноги бредут по тротуару, — …у каждого певца своя роль. Каждый знает, что хочет сказать. Но когда ты миксуешь, то берёшь песни, созданные каждая отдельно друг от друга, и смешиваешь их. И хотя они должны звучать отдельно, вместе — это полное безумие, не имеющее никакого смысла, но каким-то образом всё получается.
Я срываюсь и бегу мимо него вниз по улице.
— Стой, что случилось? — говорит он.
— Я не могу этого сделать.
Маккенна останавливает меня и разворачивает к себе.
— Нет, ты можешь, Пинк. Ты можешь это сделать.
— Когда я с тобой, меня это разрушает! — кричу ему в лицо.
Он пристально смотрит на меня и обхватывает плечи. В душе поднимаются гнев, разочарование и любовь — да, любовь! — но мой голос слаб и несчастен.
— Чего ты хочешь, Маккенна? Чего ты от меня хочешь?
Он сжимает челюсти и смотрит на меня глазами, которые кричат о своей муке.
— Однажды у меня было твоё сердце, Пинк, и этого было недостаточно. Теперь у меня есть твоё тело, но этого тоже недостаточно. — Маккенна держит моё лицо, чтобы заставить меня смотреть ему в глаза, и требует: — Я хочу твой разум, твои мечты, твои надежды, твою грёбаную душу. Я хочу всё это.
Чувствую себя так, словно только что проиграла битву.