Реабилитация. Путь к выздоровлению
Шрифт:
ДЖЕНЕЗИС (Тихим голосом): Может хватит называть меня «милая»?
ДОКТОР: Что?
ДЖЕНЕЗИС: Ничего.
ДОКТОР: Это зеркало. Когда я открою шейку матки, чтобы добраться до ее полости, ты можешь почувствовать спазм.
(ДЖЕНЕЗИС смотрит в потолок).
ДЖЕНЕЗИС (В зал): Вы не можете увидеть картинку у меня перед глазами: тропический пляжный пейзаж. Мне следует быть там, а не здесь.
(ДОКТОР вводит местную анестезию, и ДЖЕНЕЗИС свободной рукой судорожно сжимает смятую бумагу под
ДОКТОР: Хорошая работа, милая. Чувство жжения, которое ты ощущаешь, это нормально. Через секунду все закончится. И ты уже ничего не почувствуешь.
(ДОКТОР достает металлический расширитель.): Это для расширения шейки матки.
(Она начинает работу. ДЖЕНЕЗИС двигает руку к животу).
ДОКТОР: С тобой все в порядке, милая?
(ДОКТОР оттягивает маску в сторону. ДЖЕНЕЗИС кивает).
ДОКТОР: Ты уверена? Помни, если ты почувствуешь себя слишком некомфортно, то должна обязательно сказать мне.
ДЖЕНЕЗИС: Я в порядке. Уже почти закончилось?
ДОКТОР: Почти.
(ДОКТОР вставляет пластиковую трубку, и раздается жужжащий звук аппарата. ДЖЕНЕЗИС жужжит).
(Аппарат останавливается).
ДОКТОР: Все в порядке.
(ДОКТОР удаляет зеркало).
ДЖЕНЕЗИС: И это все?
ДОКТОР: Вот и все. Лейла проводит тебя в послеоперационную палату. Ты примешь назначенные антибиотики, и, когда почувствуешь, что готова, мы обсудим рекомендации для восстановительного периода. После чего ты сможешь уйти.
ДЖЕНЕЗИС: Ладно.
ДОКТОР: Ты отлично справилась, Дженезис.
(Пауза).
ДОКТОР: В ближайшие недели, ты, вероятно, много чего почувствуешь. Но никто не имеет права критиковать то, что ты сделала со своим собственным телом. Я просто хочу тебе напомнить, что сегодня ты сделала выбор, который был правильным для тебя, хорошо?
ДЖЕНЕЗИС: Я знаю.
ДОКТОР: Хорошо. Теперь иди отдохни. Не торопись.
ДЖЕНЕЗИС: Спасибо Вам.
ДОКТОР: Не за что. С тобой есть кто-то, чтобы проводить домой, верно?
ДЖЕНЕЗИС: Да. Мой парень. Он в приемной.
(Свет полностью гаснет).
ВОЗДЕРЖИТЕСЬ ОТ ПЛАВАНИЯ
Обратно в город дорога проходит в тишине. Никакой музыки. Никаких голосов. Просто звуки мира за пределами машины. Мы подвешены в размытом движении вокруг нас. Я не знаю, что поддерживает меня. Я не знаю, что удерживает меня от взрыва, но клянусь, если Питер откроет рот, если он хотя бы посмотрит в мою сторону, меня может разорвать. Я держу руку на дверной ручке.
Мне хочется всю вину взвалить на Питера, но понимаю, что не права. Я испытываю чувство стыда за то, что покинула вечеринку в честь своего дня рождения, которую Роза организовала
Питер делает следующий жест губами: он пытается не улыбнуться, а вместо этого его губы как бы выдвигаются. Раньше я думала, что это мило.
Я снова в грузовике Питера. Мое кресло. Мое место.
Когда мы приезжаем к моему дому, свет везде выключен. Мама, должно быть, спит. Интересно, помнит ли она, что у меня сегодня день рождения. Выйдет ли она когда-нибудь из своего бассейна печали. Она меня не ждет. Роза и это тоже устроила.
Никто из нас не выходит из машины.
Это тот момент, когда вся сцена в темноте, и слабый прожектор фокусируется всего на двух людях, которые влюбились друг в друга, которые дали друг другу обещания, которые не знают, в каком направлении повернуть, которые потеряли последние страницы своих сценариев и теперь должны импровизировать.
— Я не хотел уходить. Но я уже говорил, что не смог с этим справиться.
Он начал.
Я продолжаю:
— Ты действительно хотел, чтобы у нас с тобой родился ребенок?
— Нет.
— Но ты понимаешь, что произошло?
— Да.
— Ты рассказал своей маме?
— Да.
Я не могу в это поверить. После всего. После того, как он умолял меня держать все в секрете, он рассказал своей маме?
— Она запретила мне с тобой разговаривать.
— Однажды она уже пробовала это.
— Я знаю. Но на этот раз она говорила серьезно.
— И ты защищал меня?
— Дженезис, ты понимаешь, что мне тоже пришлось принять трудное решение? Ты знаешь, всю мою жизнь мне говорили, что это смертный грех? Что это убийство? Это самое худшее, что только можно сделать.
— И что я должна чувствовать?
— Оставить тебя — разрывало меня на части, но я не мог остаться.
— Куда ты пошел?
— Домой.
— И твоя мама спросила, почему тебя не было в школе? И ты рассказал ей все?
— Да.
— Значит, она победила.
— Ты не представляешь, как тяжело мне это далось.
— Мне очень жаль. Ты знал, во что ввязываешься.
— Ты всегда так говоришь, Дженезис. Ты всегда думаешь, что никто не может справиться с этим, и ты — единственная, кто борется.
— А с чем ты, возможно, мог бы бороться?
— Я люблю свою семью, Джен. Ты можешь не соглашаться со всем, что мы делаем, но они воспитали меня. Они сделали меня. И ты любила меня за меня. Веришь или нет, но это не соревнование между тобой и моей матерью.