Реальная жизнь
Шрифт:
Успев заскочить в комнату до того, как она ее закрыла с другой стороны, Хосе, изогнув бровь, выжидательно посмотрел на Даниелу. Она тяжело дышала и даже не пыталась спрятать своих эмоций. Злость, исходящая от нее, была настолько очевидной, что застывшему в метре от нее мужчине было удивительно, как она все еще держится, чтобы не разнести все вокруг. И он бы ей это с легкостью позволил, не стал бы отговаривать и останавливать. Самое главное, чтобы это помогло и вернуло ее настоящую, живую и яркую.
– Что случилось? – не удержался встревоженный Хосе.
– Он говорил, что ничего не могло быть! Что он ничего не помнит! Что она сама затащила его к себе! Он так говорил,
– Дани, с чего ты это взяла? Ну и что, что в твиттере увидела? Я вообще там до сих пор никак не разберусь. Выбрось из головы или позвони ему и узнай все из первых уст, – Хосе ликовал в душе. Еще один минус к репутации Ридуса был не лишним, но демонстрировать свою радость девушке, о которой хотелось только заботиться, он не имел никакого права. Присев рядом с ней и погладив по спине, он отгонял мысли, которым в голове не было места: таким способом он ее точно никогда не получит. Любой его неразумный шаг, и она сбежит от него так же, как от Нормана, и тогда все…
Через несколько минут к ним зашел взволнованный Мингус. Опустив глаза в пол и понуро разглядывая свои носки, он не решался поднять взгляд на уткнувшуюся в подушку Дани. Она даже не повернула к нему голову, услышав его шаги.
– Дани, я не хотел. Прости меня, – кусая губы, мальчишка подыскивал подходящие слова утешения.
Отец всегда его учил: чувствуешь свою вину – иди извиняйся. Даже если не знаешь, в чем именно ты виноват, то все равно иди и надейся, что тебя простят, а заодно объяснят причину. Вот он и стоял в комнате перед повернутой к нему спиной Даниелой и отошедшим от нее к кроватке Алекс Хосе и ждал, когда ему разъяснят его ошибку. Хотя умом он определенно понимал, что это связано с отцом, вновь каким-то способом умудрившимся причинить боль девушке, которую любил.
Поджавшая губы Дани поднялась с кровати и, вытирая красные от слез глаза, сделала слабую попытку улыбнуться подростку, растерянно замершему и не осмеливающемуся шагнуть к ней.
– Ты ни в чем не виноват, – дрожащим голосом прошептала Даниела и сама подошла к нему, прислоняясь к его груди.
Мингус был уже на добрых четыре дюйма выше нее и, обнимая, уткнулся в ее волосы, вновь желая вдохнуть аромат дома и понять, что еще ничего не потеряно, что она его не бросит.
И не важно, что в гостиной осталась сидеть любящая его мать, которой, правда, редко есть до него дело, важно то, что именно Дани проводит с ним все время и делает все, чтобы он был счастлив. Ему и самому не мешало бы сделать все, чтобы Даниела была снова счастлива и, желательно, с его отцом. Не всегда принимающим правильные решения, но точно любящим ее больше жизни.
Целое воскресенье Хелена была предельно вежлива со всеми и даже с Даниелой, на которую всегда взирала свысока и с недоверием. Ее явно интересовало поведение Хосе, постоянно увивающегося за девушкой и не позволяющего ей ни в чем нуждаться. Лежа в шезлонге и потягивая приготовленный Дани коктейль, прищурившись, Хелена наблюдала за чуть ли не семейной сценкой, разворачивающейся перед ее глазами. Кантилльо строил уморительные рожицы, отвлекая маленькую Алексис от ненужного плача, пока слегка расстроенная хныканьем дочери Дани переодевала ее. Крутящийся вокруг них Мингус дергал то Хосе, то Даниелу, пытаясь оказать посильную помощь, и успокоился только тогда, когда Алекс оказалась у него на руках, в новых пеленках и с соской во рту.
Морщась и отговаривая себя от
Уезжая в понедельник утром, Кристенсен обещала вернуться в следующую субботу и пойти с Мингусом на премьеру так любимого им фильма «Люди-Х». Она уже запуталась в количестве частей данного шедевра кинематографа, но отказывать ребенку не хотела. Тем более что Даниела достала билеты на четверых, и вновь отправлять своего сына с девушкой, которая, по сути, являлась ему никем, было бы просто нечестно и бессовестно. Да и ревность по отношению к так легко завоевавшей сердце подростка брюнетке никуда не делась, раз за разом напоминая о себе.
***
И чертовски меня смущало, что всякий раз, когда он снимает рубашку, мой разум берет обеденный перерыв.
Лорел Гамильтон «Запретный плод»
Даниела забросила этот проклятый твиттер и удалила свою страничку, чтобы больше ничего не позволяло ей вмешиваться в жизнь слишком хорошо устроившегося Ридуса-старшего. Лишь по просьбе Хосе она обновляла его личную информацию и отвечала на особо интересные, по ее мнению, сообщения. Советуясь с ним, как и что лучше написать, она чаще заставляла Кантилльо самому придумывать текст и просто набирала его, хихикая на глупые шутки и следя за его изумленным лицом, когда показывала то, что ему присылали ярые фанатки. Он вообще не привык к такому вниманию к своей персоне. Даже иногда сочувствовал знаменитым актерам, понимая, что сам он, может, и хотел бы зарабатывать такие деньги, но расстаться со своей свободой и отсутствием в его жизни папарацци он точно не желал.
За шесть лет работы Даниела стала уже довольно известной в кругах журналистики и по совместительству в кинобизнесе и имела множество знакомых, которые могли оказать ей содействие в любом, возникающем у девушки вопросе. Сделав пару звонков, она нашла для Хосе неплохую роль в новом сезоне сериала «Менталист». Конечно, ему еще предстояло пройти кастинг, но она была уверена в том, что Кантилльо понравится режиссеру. Да и роль эта отличалась от большинства предыдущих, пусть и была проходной. Тут ему не придется играть ни наркоборона, ни тупого наемного убийцу, ни состоящего в латиноамериканской банде хулигана, наконец-то, эта роль никак не будет связана с его не европейской внешностью, и он сможет показать, что умеет что-то еще.
Прекрасно справившись в пятницу с пробами, Хосе весь день ходил радостный и оживленный. Ведь в субботу ему еще предстояло сопровождать Дани на премьеру фильма. Хоть они и должны там быть не одни, еще Хелена с Мингусом составляли им компанию, это не отменяло того, что он будет рядом с девушкой, и у него будет полное право обнимать ее.
Дани, напомнившая вечером Хосе о том, что у него есть для выхода на люди Мари, которая, по его предыдущим заверениям, должна была вернуться к выходным, получила от него простой ответ, что его бросили. Без объяснения причин и без особых подробностей. Укоризненно глядя на него, Даниела нахмурилась, не зная, верить ли его словам, и не говорит ли он это, только для того, чтобы именно ей пришлось его сопровождать. Отнекиваясь и всячески стараясь свернуть тему от разговора о его отношениях с Мари, Хосе обсуждал все что угодно, только не свою, якобы неудавшуюся, личную жизнь.