Ребенок от подонка

Гауф Юлия

— Кам, не ругайся. Ты бы что на их месте сделал?

— Точно не притаскивал бы Дарину. Ты же поняла, зачем они это сделали?

— Алина Ярославовна сказала, что они столкнулись…

— Да-да, в лифте столкнулись, – зло перебил Камиль. — И я, конечно же, верю в то, что Дарине вдруг Лёва понадобился. Не вспоминала про него, не писала нам, не звонила, а тут вдруг вспомнила. Сама. Ты до такой степени наивна?

Нет. Не до такой. Просто… не знаю, тяжело думать, что у такой сволочи Лёва шесть месяцев находился. Мне было бы и тяжелее, и в то же время приятнее, если бы она любила малыша, который рядом

с ней столько времени находился.

А она…

— Приветики-пистолетики. Я за сыном, – подмигнула она мне. — Трезва, как стеклышко, вот справка, – она помахала свернутым напополам белым листом бумаги. — Войти-то можно?

— Нет! – рявкнул Камиль, вышедший из комнаты. — Вы все не офигели ли? И не пойти ли всем вам на…

— Проходите, – я ущипнула Камиля, чтобы успокоился, и шепнула ему: — Я поговорю с Дариной, а ты проводи Алину Ярославовну с Максимом к Марику, ладно? Расскажу ей все, а ты за ними проследи, и не ругайся. В мою комнату их отведи, незачем дедушке нервничать.

— Ты…

— Я справлюсь, – кивнула я.

Оказывается, всего лишь один спокойный день может дать много сил, чтобы идти дальше. Сомнений остался миллион, душа по-прежнему мечется, но поверх кожи образовалась броня – пока что легкая, но я уже не из сплошных оголенных нервов состою.

— Мне моего сына-то выдадут?

— Тебя ведь они привели?

— А какая разница?

— Дарина, – вздохнула я, — ты за каким именно сыном пришла? Они рассказали тебе про Марка и Лёву?

В ее глазах никакого удивления не промелькнуло от странности моей фразы. Точно Максим и Алина Ярославовна.

— Послушай, – я вздохнула, и рассказала девушке все, что удалось узнать.

В глазах по-прежнему ни капли шока, удивления. Вообще ничего.

— И?

— И я не отдам тебе Лёву. Он мой.

— Этот твой… Марк, он тоже твой? – приподняла брось Дарина. — Вроде ты сказала, что он – мой.

— Но пришла ты за Лёвой. Сама понимаешь, я не могу…

— Тогда отдай Марка, – зло хмыкнула Дарина.

Мой рассказ был лишним. Знает она все. И, действительно, трезвая. Не знаю, долго ли, но глаза не пьяные, зрачки почти нормальные. А эта справка… справка точно липовая, вряд ли наркоманка могла сама избавиться от зависимости в такой короткий срок. И мотивации у нее не было – не любовь к ребенку, точно. Значит, экстренно привели в чувство, слепили бумажку, и притащили сюда.

Рассказали все.

Подговорили.

— Не отдам. Никого не отдам, Дарина. Оба будут моими.

И… тебе же все равно никто из малышей не нужен, не за этим ты сюда пришла.

— Я за ребенком пришла. Тебе одной многовато будет, не находишь?

— Не нахожу. Я прекрасно знаю, как ты с Лёвой обращалась, плевать ты на него хотела, первой встречной в руки отдала. А Марк по крови да, твой, а по сути он мой.

—А по документам – мой, – подмигнула девушка. — Так что давай, неси.

Черт.

— Давай начистоту, – я сглотнула, и дико пожалела, что телефон лежит на кухне. Записать бы наш разговор! Но дальше коридора я ее пускать не намерена, значит без записи. — Ты зачем пришла? Деньги нужны?

— Сын нужен.

— Лёва тебе не сын.

— А Марк не сын тебе. Но, как я понимаю, его ты никому не хочешь отдавать, так? – сузила она глаза. — Слышь, подруга, сколько живу, таких как ты терпеть не могу – тех, кто в белом пальто. На меня как на дерьмо смотришь, ребенка мне отдать влом, недостойна я. Ну ок. Хотя уговор был, что я со справочкой прихожу. Я пришла, и?

— Обстоятельства изменились.

— Пфф, не гони чушь. Обстоятельства, – скривилась она. — Этой старушенции ты ребенка не возвращаешь. Дай-ка угадаю, ты ведь его растила, значит он твой, да? Ну а я твоего растила, значит он мой. Обстоятельства фиговые, принципы тоже, и твое белое пальто в дерьме, подруга. Тебе все можно, а остальным нет?

— Получается так. Мне можно. Остальным – нет, – твердо ответила я.

Звучит ужасно. И сама ситуация – дрянь.

Но я точно знаю, что не нужен ей Лёва. Я знаю про маргиналок, у которых опека детей отнимала. И большинство из них ходили, навещали своих малышей, плакали по ним. Не в закрытом мирке живу, видела таких.

Дарине плевать. На Лёву, которого «растила», вот только ни черта она его не растила. Если бы не ее соседка, то боюсь представить, что было бы с малышом. И представлять не буду!

На Марка, который родной сын ей тоже плевать.

И все они не могли не понимать, что я Дарине не отдам Марка. Дарина этому не удивилась. Готова была. Значит… что это значит?

— Дарина. Сколько? – сжав кулаки спросила я.

— Сколько времени? Сколько лет?

— Сколько ты…

— Соня, – перебил Камиль, обнял меня, и довольно-таки сильно сдавил талию, — Алина Ярославовна и Максим уходят. Дарине тоже пора, – он склонился надо мной, и прошептал еле слышно: — Про деньги ни слова. Тебя могут писать. Потом в жизни не отмоемся. Предлагать деньги за ребенка – не то, что нам нужно, ясно?