Ребенок от подонка
Шрифт:
— Нет.
— И ни одного вы не хотите отдать?
— Нет! – надавил Камиль. — Отец…
— Минуту, – покачал он головой, достал телефон, и начал что-то набирать.
Надеюсь, он нас не выставит?
— Я дал распоряжение найти и притащить сюда эту повитуху. Соня, – отец Камиля впился в меня цепко и тяжело, — если бы не эти твои домашние роды, не было бы проблем. Вечно вы усложняете. Тяжело было не таскаться с пузом, которое на глаза лезло? К матери можно было курьера отправить, доставку еды давно придумали, мы не в деревне живем.
—
— Да не трогаю я ее, а говорю очевидное. Пусть на будущее учтет. Я не хотел лезть в ваши отношения, хотя Лаура мне вон какую плешь проела, – мужчина указал на макушку, покрытую густыми и жесткими волосами, безо всякого намека на лысину. — Но сейчас придется вступать в ваши разборки. Довели до уголовщины!
— Мы предлагали воспитывать детей вместе. Я… дьявол, отец, лично я хотел сразу их всех послать, но вмешалась Соня, – Камиль качнул головой в мою сторону. — И я предложил им варианты. Готов был и дальше на уступки идти, но они ни в какую. Я даже к совместной опеке был готов, жить по соседству, даже на одной лестничной клетке, все что угодно. Но отдать ребенка, и не видеть его?
— А ты за эти дни успел настолько Марка полюбить?
— Да. А еще это ради Сони.
— Я не смогу не видеть Марка, – вздохнула я. — Понимаете, я знаю, что не я родила его. Умом понимаю, а сердцем нет. Я очнулась после родов, а Марк рядом. Я с ним ехала в роддом, лежала там, меня учили грудью кормить… я с ним все прошла. Сколько бы мне не твердили, что Марк мне не сын, я не могу это почувствовать. И жить без него? Это как сердца лишиться.
— Поможешь, отец?
— Помогу. Но жить вы будете не здесь, вам снимут квартиру, там и будете с детьми. И сами пойдете в опеку, в суд, в полицию. Если долго прятаться, вам это очков не добавит. Но сегодня можете побыть здесь, только от Лауры подальше держитесь, мне в доме не нужны скандалы.
Марат Аликович поднялся, давая понять, что разговор окончен.
— А акушерка? – спросила я.
— Что «акушерка»? Если она жива, то сегодня ее привезут. И поговорим, – усмехнулся мужчина. — А сейчас идите, и посидите в комнате, как нормальные дети, – он пошел к выходу из гостиной, и тихо произнес: — Сами дети, еще и детей завели. Натворили дел…
Марат Аликович ушел, а я дернула Камиля:
— Пойдем отсюда? Не хочу, чтобы пришла твоя мама.
Как ведьма на метле.
Я раньше уверена была, что Лаура меня приняла, и даже полюбила. Ну я и дурой была!
Мы с Камом закрылись в его комнате, она так и осталась детской. С пололка свисает самолет, в углу стоит велосипед, рядом скейт. Помню, как Камиль впервые показал мне эту комнату, чуть смущаясь при этом. Говорил, что Лаура и он выступали за то, чтобы переделать детскую, а его отец воспротивился, и запретил менять ее.
И я за это Марату Аликовичу благодарна. В большинстве случаев он равнодушный, позволил Камилю рано съехать от них, не вмешивался ни во что. Но сына он любит. И когда пришла беда, он
— Самолет. Скажи «самолет», – услышала я, и отвлеклась от разглядывания дисков.
Обернулась, и прыснула. Камиль стоит, в каждой руке по ребенку. И Лёва и Марик, приоткрыв рты, разглядывают свисающий с потолка собранный Камом самолет, и тянут к нему руки.
— Им еще рано говорить. Подожди немного, – подмигнула я. — Потом не заставишь замолчать, придется отвечать на бесконечные «почему».
— Да я только рад. Всегда мелких любил, – улыбнулся он мне.
— Ты такой странный, – не выдержала я. — Знаешь, ты мне с первого взгляда понравился. Но я думала, что… ну, ты такой весь из себя. И я не про деньги. Про поведение. Думала, ты классический плохой парень. А ты вот самолетики собирал, детей любишь, и, – я достала альбом с полки, — слушаешь ДДТ. Кто ты?
Я улыбнулась ему, давая понять, что это шутка.
— Я всего лишь человек, Сонь. Не стопроцентное дерьмо, а всего лишь пятидесятипроцентное. Никогда не притворялся плохим парнем, как и хорошим. Просто я необщительный, при бабках, и не урод. Вот и весь секрет, – подмигнул он, и потянул меня на кровать.
Мы завалились на нее с мальчишками.
Я все порывалась хоть что-то сделать, предпринять сама не знаю что, но Кам позволил лишь дедушку набрать, и пацанят покормить. А все остальное время мы провели также, как и вчера – не делая ничего.
Зато вместе.
Вечером Камиль меня разбудил.
— Идем, отец зовет. Мальчики спят, их можно с собой не нести. Аня посидит с ними, – шепнул он, и кивнул на стоящую в коридоре у двери женщину лет сорока.
Я поднялась с кровати. Пригрелась, так хорошо было. Отдохнула, кажется, на всю жизнь.
Только совестно перед Алиной Ярославовной. Что у меня за судьба такая – детей прятать?!
— Акушерку привезли, – сказал Камиль у лестницы, ведущей на первый этаж.
— Все же, нашел? Как? Записей ведь не было, чеков тоже.
— Не знаю. Дарину потряс, записи с камер, если сохранились, соседей опросил, – пожал плечами Кам. — У отца есть служба безопасности, при желании можно кого угодно найти, если человек жив и не особо прячется.
Я спускалась по лестнице, и сердце заходилось.
Эта женщина, она внизу. Я не видела ее, а если видела, то не помню.
Она принимала роды, спасла жизнь обоим детям, и… подменила их. Она психопатка? Или сволочь?
Мысленно я представила ее безобразной старухой, как из страшной сказки. Но когда мы вошли в гостиную, я увидела миниатюрную, почти прозрачную женщину – аккуратную, русоволосую, с приятным, чуть уставшим лицом.
Не выглядит она как ведьма из сказки.
— Ее зовут Инна, – кивнул на акушерку Марат Аликович. — И сейчас Инна расскажет вам увлекательную историю.
— Добрый вечер. Прежде всего я должна извиниться, – Инна на пару секунд поднялась, а затем снова села. — Я совершила ошибку.