Речи бунтовщика
Шрифт:
Оно свело образованіе къ безсмысленному заучиванію, которое, конечно, не можетъ дать пищи возвышеннымъ стремленіямъ и жажд идеала, проявляющимся въ извстномъ возраст у большей части нашихъ дтей. Оно, напротивъ, всми силами старается забить всякую талантливую, независимую и гордую натуру. Дти, боле или мене сознательныя, начинаютъ ненавидть школу, озлобляются и на всю жизнь замыкаются въ себя или съ отчаяніемъ бросаются искать какого бы то ни было выхода своимъ страстямъ и стремленіямъ. Они жадно накидываются на романы, стараясь найти въ нихъ поэзію, которой не дала имъ жизнь; они зарываются въ эту грязную, рыночную литературу, сфабрикованную для буржуазіи по пятаку за строчку и, начитавшись, подобно молодому Леметру, вонзаютъ ножъ въ горло какому-нибудь ребенку, чтобы стать знаменитымъ преступникомъ. Другіе со страстью предаются гнуснымъ порокамъ, и только т дти, у которыхъ нтъ ни порывовъ, ни страстей,
Вотъ, что даетъ буржуазія своимъ сыновьямъ. Что же касается дочерей, она развращаетъ ихъ съ ранняго дтства. Нелпое чтеніе, разодтыя куклы, роскошные наряды, назидательный примръ матери, бесды въ будуарахъ, — все способствуетъ тому, чтобы сдлать изъ ребенка женщину, которая продастъ себя тому, кто дастъ за нее большую цну. Ребенкомъ еще она распространяетъ вокругъ себя заразу: дти рабочихъ съ завистью смотрятъ на эту двочку въ роскошномъ плать, съ изящной поступью, съ манерами куртизанки въ двнадцать лтъ. Если же мать добродтельна, на сколько могутъ быть добродтельны буржуа — тогда еще хуже. Двочка рано пойметъ цну двуличной морали, гласящей: „Люби ближняго, но грабь его, когда можешь! Будь добродтельна, но до извстной степени, и т. п.”; она задохнется въ этой атмосфер нравственности `a la Тартюфъ и, не найдя въ жизни ничего прекраснаго, захватывающаго и цннаго, бросится въ объятья первому встрчному, лишь-бы онъ могъ удовлетворить ея потребностямъ роскоши.
Вглядитесь какъ слдуетъ въ эти явленія, вдумайтесь поглубже въ ихъ причины, и вы убдитесь въ необходимости бурной революціи, которая очиститъ современное общество и вырветъ съ корнемъ то зло, которое съдаетъ человчество и служитъ источникомъ заразы.
Пока среди насъ есть паразиты, живущіе нашимъ трудомъ подъ предлогомъ управлять нами, эти паразиты будутъ очагомъ чумы и разврата для общественной нравственности. Праздные люди всю жизнь ищутъ безсмысленныхъ развлеченій; чувство солидарности убито въ нихъ самыми основами ихъ существованія; преступный эгоизмъ развивается самой ихъ жизнью; такіе люди всегда склонны къ самой грубой чувственности: они унижаютъ и оскверняютъ все, къ чему прикасаются. Своимъ золотомъ и животными инстинктами они развращаютъ женщину и дтей; они развращаютъ искусство, театръ, прессу; они готовы продать свою родину, продать ея защитниковъ и, слишкомъ трусливые, чтобы сами убивать, они, не колеблясь, заставятъ убить лучшихъ представителей родной страны, если только что-либо будетъ угрожать ихъ богатству — единственному источнику ихъ радости.
Чума у нашихъ очаговъ; надо уничтожить источникъ заразы и, если даже придется дйствовать огнемъ и мечемъ, — мы не должны останавливаться: дло идетъ о спасеніи всего человчества.
Грядущая Революція.
Въ предыдущихъ главахъ мы пришли къ заключенію, что Европа катится по наклонной плоскости къ революціи.
Изслдуя способы производства и обмна, установленные буржуазіей, мы замчаемъ, что гангрена охватила весь современный строй жизни.
Мы видимъ полное отсутствіе какихъ-бы то ни было научныхъ и гуманитарныхъ основъ, безумное расточеніе общественнаго капитала, жажду наживы, дошедшую до полнаго пренебреженія всякими законами общественности, непрерывныя промышленныя войны и невообразимый хаосъ. Мы съ восторгомъ привтствуемъ приближеніе дня, когда крикъ: долой буржуазію! вырвется изъ всхъ устъ съ тмъ единодушіемъ, съ которымъ провозглашалось некогда паденіе династій.
Изучая развитіе государствъ, роль ихъ въ исторіи и разложеніе, охватившее ихъ, мы видимъ, что современный способъ группировки заканчиваетъ свое существованіе; онъ совершилъ все, на что былъ способенъ, и теперь рушится подъ своей собственной тяжестью, чтобы уступить мсто новымъ организаціямъ, основаннымъ на новыхъ принципахъ, соотвтствующихъ современнымъ стремленіямъ человчества.
Стоитъ только прослдить за возникновеніемъ идей въ современномъ обществ, чтобы понять, съ какимъ рвеніемъ человческая мысль работаетъ сейчасъ надъ полной переоцнкой
Полное разложеніе и распаденіе современнаго строя и всеобщее недовольство; выработка новыхъ формъ жизни и жажда какой-бы то ни было перемны, юношескій порывъ критики въ области науки, философіи, этики и броженіе общественной мысли; возмутительное равнодушіе или преступное сопротивленіе новымъ теченіямъ тхъ, въ рукахъ которыхъ сосредоточена власть...
Вотъ каково было всегда состояніе общества наканун великихъ революцій. Таково оно и сейчасъ; и это не безумная фантазія возбужденнаго воображенія группы недовольныхъ; самое спокойное научное наблюденіе убждаетъ насъ въ этомъ. Даже т, которые для оправданія своей преступной индиферентности говорятъ: „Будьте спокойны, опасность не дошла еще до нашихъ жилищъ”, признаютъ, что положеніе все ухудшается и что они не знаютъ, куда мы идемъ. Однако, облегчивъ себя этимъ признаніемъ, они снова впадаютъ въ свое обычное состояніе — прозябаніе безъ мысли.
„Намъ столько разъ предсказывали эту революцію”, вздыхаетъ пессимистъ; „былъ моментъ, когда я самъ поврилъ въ ея наступленіе, а между тмъ ея все нтъ!”
Она придетъ и чмъ позже, тмъ она будетъ плодотворне. „Два раза, въ 1754 и въ 1771 году готова была вспыхнуть революція”, говоритъ Феликсъ Рокэнъ [6] , описывая событія XVIII вка (чуть было не написалъ въ 1848 и 1871 году). Не разразившись тогда, она стала гораздо могуче и плодотворне къ концу вка.
Но не будемъ тревожить сна индиферентныхъ и мшать брюжжанію пессимистовъ. Подумаемъ лучше о томъ, каковъ будетъ характеръ этой революціи, предчувствуемой и подготовляемой столькими людьми, и каково должно быть наше отношеніе къ ней.
6
L'Esprit r'evolutionnaire avant la R'evolution.
Мы не будемъ заниматься историческими пророчествами: ни эмбріональное состояніе соціологіи, ни современное положеніе исторіи, которая, по выраженію Огюстэна Тьерри, „подавляетъ истину условными формулами”, насъ на это не уполномочиваютъ. Ограничимся тмъ, что поставимъ себ нсколько самыхъ простыхъ вопросовъ.
Возможно-ли допустить хоть на мгновеніе, что одна только перемна образа правленія успокоитъ броженіе умовъ и пріостановитъ совершающуюся во всхъ слояхъ общества работу надъ пересозданіемъ всего существующаго? Что недовольство экономическимъ строемъ, возрастая съ каждымъ днемъ, не захочетъ проявиться въ общественной жизни, какъ только наступятъ благопріятныя обстоятельства — дезорганизація власти?
Конечно, нтъ!
Возможно-ли, чтобы ирландскіе и англійскіе крестьяне не воспользовались первой представившейся возможностью, чтобы изгнать ненавистныхъ помщиковъ и завладть землей, о которой они мечтаютъ столько вковъ?
Возможно-ли, чтобы Франція, если только наступитъ новый 1848 годъ, ограничилась замной своего новаго Гамбетта какимъ-нибудь Клемансо и не испробовала, что можетъ дать Коммуна для улучшенія быта рабочихъ? Чтобы французскіе крестьяне, видя центральную власть униженной, не постарались завладть бархатными лугами своихъ сосдокъ — святыхъ сестеръ и плодородными полями толстыхъ буржуа, устроившихся около нихъ и все округляющихъ свои владнія? Возможно-ли, чтобы они не встали въ ряды борцовъ, предлагающихъ имъ поддержку для осуществленія мечты всего рабочаго народа: обезпеченнаго, хорошо оплачиваемаго труда?