Речи бунтовщика
Шрифт:
Я уже предвижу, что года черезъ два, посл многихъ разочарованій, вы отложите въ сторону вашихъ любимыхъ авторовъ и скажете:
„Конечно, Телль честный отецъ, но онъ безусловно ненормаленъ. Поэзія прекрасна, когда сидишь у теплаго камина, посл того, какъ цлый день преподавалъ сложные проценты; но жизнь иметъ мало общаго съ стихами поэтовъ, парящихъ въ небесахъ, особенно, когда ждешь посщенія господина инспектора”...
Или же, ваши юныя мечты станутъ убжденіями зрлаго человка. Вы будете стремиться къ тому, чтобъ вс получали широкое, гуманитарное образованіе и, убдившись, что это невозможно при современныхъ условіяхъ, вы приметесь за разрушеніе основъ буржуазнаго строя. Тогда, уволенный со службы, вы бросите школу и придете къ намъ работать съ нами, чтобъ показать людямъ,
А вы, молодой артистъ, скульпторъ, художникъ, поэтъ, музыкантъ, неужели вы не замчаете, что въ васъ нтъ того священнаго огня, который вдохновлялъ вашихъ предшественниковъ, что искусство стало банальнымъ, что везд царитъ посредственность?
Да и возможно-ли, чтобъ это было иначе? Восторгъ, охватившій творцовъ эпохи Возрожденія, когда для нихъ воскресъ древній міръ, когда они обратились къ чистымъ источникамъ самой природы, — отсутствуетъ въ современномъ творчеств. Революціонныя идеи еще не отразились въ искусств, и, за отсутствіемъ какой-бы то ни было идеи, современные художники увлекаются реализмомъ. Они изощряются въ фотографированіи капли росы на листьяхъ растеній, въ воспроизведеніи мускуловъ коровы, въ тщательномъ описаніи, въ стихахъ или проз, смрада помойныхъ ямъ и роскоши будуаровъ хорошенькихъ женщинъ.
Но что же длатъ, спросите вы. Если священный огонь, который горитъ въ васъ, лишь тлющій уголь, то продолжайте длать то, что вы длаете и доведите искусство до вырожденія въ ремесло декоратора, поставщика либретто для Буффа и фельетоновъ какому-нибудь Жирардену. Большая часть изъ васъ уже вступила на этотъ пагубный путь.
Но, если ваше сердце бьется въ униссонъ съ сердцемъ человчества, если вы, какъ истый поэтъ, способны вслушиваться въ біеніе жизни, то, при вид народа, умирающаго отъ голода, труповъ, наполняющихъ рудники, изувченныхъ тлъ, лежащихъ грудами у подножія баррикадъ, при вид сосланныхъ, идущихъ умирать за свои убжденія въ снга Сибири и на берега тропическихъ острововъ, въ хаос всемірной борьбы, сопровождающейся воплями побжденныхъ и оргіями побдителей, ожесточенныхъ схватокъ героизма съ трусостью, вдохновенія съ пошлостью, — разв можете вы оставаться пассивными! Вы перейдете на сторону угнетенныхъ, потому что вы знаете, что прекрасное, великое, — словомъ, сама жизнь, тамъ, гд борются за истину, за свтъ, за справедливость!
Но вы возразите мн: „Если чистая наука — предметъ роскоши, медицина — обманъ, если законъ — несправедливость, техническія открытія — орудія эксплоатаціи, если дятельность учителя — ложь, если искусство вырождается безъ революціонныхъ идей, то что же мн длать?”
„Вамъ предстоитъ”, отвчу я, „громадная, увлекательная работа; трудъ, при которомъ ваши поступки будутъ гармонировать съ вашей совстью, трудъ, способный захватить самыя благородныя, сильныя натуры”.
Какой трудъ? Я вамъ сейчасъ скажу.
Или поступать все время противъ совсти и кончить пошлымъ восклицаніемъ: „Пусть гибнетъ человчество, лишь-бы я могъ наслаждаться и пользоваться всми благами жизни, пока народъ по глупости не предъявляетъ своихъ правъ!” Или перейти на сторону соціалистовъ и вмст съ ними работать надъ преобразованіемъ всего современнаго строя. Таковъ неизбжный выводъ произведеннаго нами анализа. Таково логическое заключеніе, къ которому долженъ прійти всякій мыслящій человкъ, если только онъ отнесется честно къ тому, что происходитъ вокругъ него, и суметъ отдлаться отъ софизмовъ, привитыхъ ему буржуазнымъ воспитаніемъ и пристрастнымъ мнніемъ окружающихъ.
Тогда передъ вами предстанетъ вопросъ „Что длать?”
Отвтъ не заставитъ себя ждать.
Покиньте среду, гд вы родились и гд смотрятъ на народъ, какъ на бездушное стадо, идите къ
Вы увидите, что везд, какъ во Франціи, такъ и въ Германіи, какъ въ Италіи, такъ и въ Соединенныхъ Штатахъ, везд, гд есть привилегированные и угнетенные, въ ндрахъ рабочаго класса происходитъ грандіозная работа надъ уничтоженіемъ рабства, налагаемаго капиталистическимъ феодализмомъ, и созданіемъ новаго общественнаго строя, основаннаго на справедливости и равенств. Народъ уже не довольствуется теперь пніемъ душу раздирающихъ мелодій, въ которыя выливались страданія рабовъ XVIII вка, которыя поются еще русскими крестьянами. Онъ ршительно идетъ къ освобожденію съ полнымъ сознаніемъ своихъ силъ, не останавливаясь ни передъ какими препятствіями. Его мысль неустанно работаетъ надъ созданіемъ жизни, обезпечивающей счастье всмъ людямъ, переставшей быть проклятіемъ для трехъ четвертей человчества. Онъ берется за самые сложные вопросы соціологіи и старается ихъ ршить, пользуясь своимъ здравымъ смысломъ, своей наблюдательностью и тяжелымъ опытомъ.
Чтобы установить связи съ другими угнетенными, онъ организуетъ общества, содержащіяся на средства самаго народа. Онъ входитъ въ соглашеніе съ рабочими другихъ странъ и лучше чмъ самые краснорчивые проповдники филантропіи, подготовляетъ день, когда войны между народами станутъ невозможными. Чтобъ знать, что длаютъ его братья и сговориться съ ними, чтобъ вырабатывать и пропагандировать новыя идеи, онъ содержитъ, — но цною какихъ лишеній, какихъ усилій! — свою рабочую прессу. Наконецъ, когда настаетъ часъ, онъ подымается и, обагряя своею кровью подножья баррикадъ, идетъ завоевывать себ свободу и права, которыя богачи и власти сумютъ вскор направить опять противъ него, обращая ихъ въ свои привилегіи.
Сколько постоянныхъ, упорныхъ усилій! Какая непрерывная борьба! Какая гигантская работа, работа, вчно прерываемая, то чтобъ пополнить ряды, пордвшіе отъ пуль и картечи; то чтобъ замнить бглецовъ, не вынесшихъ тяжести борьбы и преслдованій; то чтобъ взяться за изученіе соціальныхъ вопросовъ, прерванное массовыми избіеніями!
Ихъ газеты создаются людьми, которые должны были вырывать у общества обрывки знанія, лишая себя сна и пищи; агитація поддерживается на средства бдняковъ, отдающихъ свои послдніе гроши; и все это подъ вчнымъ страхомъ, что семья будетъ обречена на самую ужасную нищету, если только хозяинъ узнаетъ, что „его рабочій, его рабъ — соціалистъ!”
Вотъ что, прежде всего, вы найдете въ сред народа.
И сколько разъ, въ этой безконечной борьб, рабочіе, изнемогая подъ тяжестью обстоятельствъ, тщетно задавали себ слдующій вопросъ:
„Гд же эти молодые люди, которые получили образованіе на нашъ счетъ, которыхъ мы одвали и кормили, пока они учились? молодежь, для которой, не разгибая спины, съ пустымъ желудкомъ, мы строили дома, академіи, музеи и, съ изможденными лицами, печатали книги, недоступныя намъ? А гд профессора, эти двигатели гуманитарной науки, въ глазахъ которыхъ человчество не стоитъ рдкаго вида гусеницъ? Эти люди, которые постоянно кричатъ о свобод и не попробуютъ никогда защитить нашу свободу, ежедневно попираемую? Эти писатели, художники, поэты, вся эта шайка лицемровъ, которые со слезами на глазахъ говорятъ о народ и никогда не попытаются помочь этому народу въ его тяжелой борьб”?
Одни довольствуются трусливой индиферентностью; другіе, большая часть, презираетъ народъ, „la canaille”, и готовы растерзать его, если только онъ посметъ коснуться ихъ привилегий.
Появится, правда, иногда какой-нибудь юнецъ, мечтающій о барабанномъ бо и баррикадахъ, ищущій сильныхъ ощущеній, но какъ только онъ увидитъ, что путь къ баррикадамъ тяжелъ, а въ лавровомъ внк, котораго онъ добивается, слишкомъ много терній, онъ отказывается отъ борьбы за освобожденіе народа. Большею частью, это честолюбцы, которые стараются хитростью снискать расположеніе народа и будутъ первые громить его, когда онъ захочетъ провести въ жизнь т принципы, которые они сами проповдовали. Они готовы даже навести пушки на эту „презрнную толпу”, если только она посметъ возстать не по ихъ сигналу.