Рекорд
Шрифт:
Обалдев от такой нежности, я чуть рассеянно вцепляюсь в кресло. Нам дают старт, и машины устремляются вперед.
Кажется, здесь только я одна отвлеклась от дела. Изо всех сил стискиваю ручку, когда супра с «Сильвией» синхронно входят в первый занос. Напрягаюсь предельно. Ремни и сиденья в супре спортивные, но не профессиональные, это все же городской автомобиль. Мало ли что, вдруг вылетим…
Однако опасения лишние. Мы проходим повороты с филигранной точностью, летим настолько ровно и плавно, что я лишь по мелькающим огням в окнах понимаю: скорости огромные. Прислушиваюсь к
В какой-то момент, когда Смолин резко подрезает нас, Тим хохочет и угрожает. Следом мы вырываемся вперед!
Огороженная территория оцеплена охраной, на трассе лишь две машины, и внимание зрителей приковано к нам. Первый круг пролетает на одном дыхании. В начале второго я делаю вдох и мы ускоряемся!
Напряжение растет, здесь уже не до смеха и шуток. Смолин пытается обойти, но Тим, опережая поток моих мыслей, не позволяет. На финале они несутся рядом. Когда до финиша остается буквально несколько ударов сердца, Тим резко сбрасывает скорость, мы плавно, насколько супра только способна с таких скоростей, останавливаемся. Платон, не разгадав маневра, так и летит на полной. Супра замирает перед финишем, «Сильвия» проносится мимо и побеждает.
Повисает тишина.
Все… в шоке, не понимают, что случилось.
— Поломка? Техсход?
Тим вновь жмет на газ, мы пересекаем финишную черту и катимся к выезду с парковки. Зрители аплодируют Смолину, поздравляют. Сам же Платон выпрыгивает из «Сильвии», добегает до нас, ударяет по капоту и начинает требовать реванш. Он пришел первым, да, как и хотел его отец, как хотели все, но…
Тим демонстративно уступил победу. Это выглядело как насмешка.
Это и была насмешка.
Игорь активно поздравляет своего сына, зрители, похоже, не понимают, что случилось.
— Какого, блин, хрена, Агай! — кричит Платон. — Что это за показушное выступление?!
Тим останавливается, выходит из машины, снимает шлем. И как только к нему подходит ведущий с микрофоном, говорит:
— Как и предсказывал Игорь Смолин, победил Платон. — Он хлопает. — Куда уж аутсайдерам до профи, — улыбается.
Смолин что-то произносит одними губами, явно матерное, и выглядит злым как черт! Я от души веселюсь из-за ситуации.
— Эй, Платон! С победой, — глумится Тим.
— Да пошел ты! Я требую еще один заезд! Да не победил я! — рявкает Смолин на второго ведущего, который подкатывает с поздравляшками. — Это не считается!
— Как насчет Нюрбургринга? — выкрикивает Тим.
Брови Платона летят вверх:
— Ты от какой команды поедешь?
Я пораженно качаю головой. Вы же, вся ваша семья, сделали все, чтобы команда Тима развалилась. И теперь искренне интересуетесь, с кем он работает?
— Увидишь.
Платон кивает.
Игорь Смолин начинает чеканить, что это неспортивно, что так нельзя. Что у Тима вообще не городская супра, а корч, то есть машина, переделанная для гонок, хотя это не так, супра
Я наконец снимаю шлем.
— Ты бы мог прийти первым. Блин, зрители, кажется, не поняли, почему ты остановился и Смолины такие злые.
— Это ничего бы не значило. Платон сейчас расслаблен, у него свадьба скоро. Пусть будет подарочек от меня. Хах, да и ты слышала? Игорь быстро выкрутился, дескать, тачка — корч. Хотя движок здесь родной, а вот слива у Платоши как раз вся переделанная.
— Мне показалось, Платон в бешенстве.
— Ну… ему полезно, — усмехается Тим. — Он хорош, когда собран.
— Боже, его выражение лица! — хохочу я. — Это жесть. Так им и надо за то, что записали тебя в аутсайдеры. Так им всем и надо! Я счастлива, я мечтала об этом с того самого дня, как увидела интервью Смолина! Они спать ночью не будут!
Снова обнимаю Тима. Искренне, крепко, от души. Нет, не провоцируя, а по-дружески. Нам всем нужны тепло и поддержка, пусть даже самые недоверчивые на свете гонщики и будут отрицать это.
Тим никак не поощряет, но и не отталкивает, просто ведет машину. Так и едем в тишине, пока он не произносит:
— Не испугалась?
— Шутишь? Это лучший день моей жизни. Но я видела, что ты не выжал из тачки все, что мог.
— Это не гонка, это развлечение.
— Ты просто был осторожен.
— Среди зрителей тусовалась Юляшка. Мы рисковали. Больше так делать не будем.
Я крепко зажмуриваюсь, обдумывая его тон и слова. Потом вздыхаю и обнимаю Тима еще крепче, почти душу.
Мы едем в гараж, а не к Шилову. Еще одна ночь в покое у меня есть. Можно расслабиться.
Глава 15
Потом мы долго сидели на темной террасе, поставив рядом два кресла, касаясь друг друга ногами и разговаривая. О себе, о жизни и о гонках, конечно. Обо всем и ни о чем. Хотя иногда я делилась по-настоящему важными вещами. Хотел ли Тим знать? Казалось, что да, потому что он сидел рядом и слушал, а я… просто хотела говорить. В моей жизни слишком давно не было ничего грандиозного, я упивалась каждой минутой.
Фонари были выключены, но комары периодически долетали, и мы стряхивали их с лица и шеи.
Я курила электронные сигареты, Тим смотрел в черное небо. Звезд видно не было — Москва слишком яркая даже здесь, на окраине, она не терпит конкуренции. Мы немного скучали по Красноярску, где оба родились. Там небо тоже черное, но если отъехать подальше…
Тим предложил мне выпить, но я отказалась.
Иногда мы, забывшись, флиртовали безбожно, затем я осаживала его, и это тоже было замечательно. Он был весь горячий. Не в плане, что заболел, нет. Заряженный после небольшой гонки. Активный, нетерпеливый. Глаза сверкали, смех жалил искренностью. Я умирала от желания забраться к нему на колени, этого хотелось даже не телом, а сердцем. Хотелось его тепла, а еще — напитаться силой и энтузиазмом, легкостью и безграничной верой в победу.