Рекорд

Вечная Ольга

Он наклоняется и касается губами щеки, шеи. Касание такое простое, нужное, меня же разрывает от эмоций и ощущений. Тим тут же стискивает руку, как бы фиксируя, не пуская. Он так правильно соблазняет, что хочется закрыть глаза и отдаться. На миг становится неважно, что будет потом.

Он ведет горячими губами. Целует такие важные точки, такое концентрированное удовольствие от этого… Я таю весенним снегом. Могла бы утонуть в этом удовольствии.

Шелби проносится по комнате, со стола что-то падает. Я сглатываю скопившуюся для поцелуя

слюну, усмиряю обезумевшее сердце. И развеиваю магию:

— Я бы трахалась с тобой все это время без остановки, не сомневайся. Если бы ты не умудрился в прошлом отыметь мою сестренку.

— Да твою-то мать!.. — Тим раздраженно отстраняется.

Мы снова друг на друга пялимся. Вместо глаз в темноте — черные дыры, но и ладно. Наши эмоции не надо видеть, они осязаемы.

— Сложно найти того, кто не отымел бы твою сестренку, — говорит он искусственно ровно.

— Нельзя плохо говорить о бывших, это красный флаг!

— Повесь его над моей кроватью, — бросает Тим. Поднимается и идет к выходу.

Кричу ему вслед:

— Ты куда пошел? Сдавать меня?

— Воды попью! Спи!

Взбешенный, он спускается на первый этаж и подниматься не спешит. С кем-то долго говорит по телефону. Я не собираюсь подслушивать, просто хожу по комнате. Шелби, видимо подумав, что игра началась, — скачет с удвоенной скоростью.

Когда уже придет этот надувной матрас?

Долго ворочаюсь в кровати, а когда наконец проваливаюсь в сон, вижу что-то черное — картинка заляпана кляксами, абстрактными рисунками. Я бегу по бесконечному коридору, я кричу что есть мочи, но погоня не отстает ни на шаг. Ор Шилова сливается с зеленью газона клиники… Отчим меня ищет. Дал отставку волонтерам, потому что в этот раз у него уже есть план. Теперь мама не сможет меня защитить: я сбежала во второй раз и его терпение лопнуло.

Когда я распахиваю глаза, сердце бьется о грудную клетку с бешеным напором.

Захлебываюсь ужасом и осознаю, что пока нет даже припрятанных деньжат. Тим поедет в Германию на гонку, а я… Я обречена.

Воспаленным разумом ощущаю приближающуюся паничку и понимаю, что надо валить. Сейчас!

Несколько минут я лежу, прислушиваясь: Тим мерно дышит, сон у него глубокий. Предельно аккуратно поднимаюсь. Беру со стула джинсы, носки, футболку и куртку. Дальше самое сложное — ключи. Они в кармане его джинсов, я это давно для себя отметила на всякий случай.

Колотит от страха и какого-то зубодробительного напряжения. Я двигаюсь жалкой мышью, при малейшем шуме застывая и озираясь. Достигаю второго стула, запихиваю руку в карман и шарю. Тут только документы, блин! Права мужские ничем не помогут, а вот кредитка — да. Это ужасно, но… прости, Тим, когда-нибудь я все отдам.

Второй карман — удача. Сжимаю брелок так, что он больно впивается в ладонь. Я снова замираю, прислушиваюсь. Тимофей дрыхнет с Шелби в ногах. Котенок выбрал себе хозяина и провожает меня светящимся в темноте глазами.

На цыпочках выметаюсь

в коридор, в потемках осторожно крадусь до лестницы, бесшумно спускаюсь.

И тут сердце в пятки ухает, я так спешу! Нервничаю, словно вижу себя со стороны. Двинутая, двинутая девка. Испуганная до смерти!

Джинсы, кроссовки, майка. Отключаю сигнализацию супры. Забираюсь внутрь и кидаю куртку на заднее сиденье. Призраки всюду. Меня запрут, запрут, запрут снова.

Куда глаза глядят надо валить! Господи, куда глядят глаза.

Трясет. Завожу движок. Пульт между сиденьями, я давлю на кнопку, и ворота гаража поднимаются. Слишком медленно.

Нетерпеливо ерзаю в кресле. Выжимаю сцепление, втыкаю передачу. Дальше — осторожно газ.

Я плавно подруливаю к воротам, смиренно дожидаясь, пока поднимутся. Они противно скрипят, словно душу царапают.

Быстрее, быстрее же… Родненькие!

Но едва они поднимаются на нужную высоту, в груди леденеет.

Потому что дорогу перегораживают.

Прямо передо мной в свете луны стоит мужчина. Я врубаю фары, сразу дальний — Тим вскидывает руку и закрывает глаза. В сторону не отходит.

Я газую на месте, требуя, чтобы свалил. Трясет. Я остро ощущаю, как паничка собирается накрыть тьмой, она уже лезет за шиворот. Жму гудок.

Свали-свали-свали.

Он — неподвижен. Я газую — супра срывается с места. Торможу ее в полуметре от него.

Даже, сука, не дрогнул.

Вновь газую на месте. Я размажу тебя по асфальту, ты не понимаешь, что ли? Еще немного — и перееду тебя! Я чокнутая. С меня взятки гладки!

Тим подходит и опирается руками на капот, смотрит на меня.

Глава 13

Я снова угрожающе газую на месте. Агаеву плевать! Этот придурок не хочет жить, откровенно на смерть нарывается!

Подбородок вздергивает и руками нахально подзывает. Дескать, давай-давай, девочка. Пялимся друг на друга — не взгляды, а стрелы убийственные. Тим усмехается, оскалив зубы, — вызов бросает, не иначе.

Я опускаю окно и перекрикиваю гул в ушах:

— Я за себя не отвечаю!

Он указывает на пассажирскую дверь. Сердце замирает, сжимается в точку, а потом и я вместе с ним. Черная дыра в открытом космосе, бесконечно одинокая. Слезы капают на одежду — только сейчас замечаю это и вытираю щеки.

У Тимы глаза пустые, как дыра в моем сердце. Это предельно жутко. Если бы он попросил — обняла бы его немедленно.

Он снова показывает на пассажирскую дверь, тычет в нее пальцем, будто приказывая. Напряжение звенит. Мои ладони потеют. Я качаю головой и… сдаюсь. Конечно, я его не перееду.

Он победил.

Тянусь и распахиваю дверь настежь.

Тим грозит пальцем и медленно обходит капот. Резко хватает дверь. Это лишнее, я бы не успела за реакциями профгонщика. Одним прыжком он усаживается в низкую супру. Мрачный, явно злой.