Рекорд
Шрифт:
Я бы хотела заниматься с Тимом любовью прямо здесь, на этой террасе, хотела бы, чтобы он обалдел. Отчего-то думалось, что ему бы понравилось.
Меня рушили воспоминания о рассказах сестры. Я ненавидела себя, когда их слушала, но и остановиться не могла. В ее рассказах была жизнь, страсть, боль, и я, как оборвыш с обочины, жадно хватала каждое слово. Теперь эти слова навечно между нами, как кирпичики возведенной стены.
Хотя бывало, что я дышала для себя. Только для себя одной наедине с классным парнем. Почти как на свидании.
— Я чувствую себя в безопасности рядом с тобой. Сегодня, правда, не справилась, прости еще раз.
— Это
— Знаю. К утру была бы у Шилова на блюдечке. — Я потерла лицо. — Господи, как страшно. Как мне страшно, Тим, я не могу это даже описать словами.
— Значит, панички у тебя начались не сразу после первого похищения?
— Родители тогда были рядом каждую минуту, они сделали все, чтобы я чувствовала себя любимой и очень значимой. Может, приступы и были, но я не помню. Папа сразу же отдал меня в спорт, возил на танцы, на эндуро, карате, рисование, в музыкальную школу… Я привыкла к адреналину, он постоянно был в крови, и я чувствовала себя хорошо. Потом случилась пауза. Папа погиб, я готовилась к экзаменам, поступила. Учиться в меде было тяжело, на спорт времени не оставалось. А может, я просто спятила, не знаю.
— На что это похоже? Расскажи мне.
Я глубоко задумалась, подбирая слова.
— Наверное, на концентрацию страха. Целого монстра из страха, и этот монстр на тебя надвигается. — Я сделала угрожающее движение, но Тим не отшатнулся, поэтому просто потрепала его по волосам. — Здравые мысли ломаются об него, как деревянные стрелы о танкер. И ничего не можешь сделать. Я… Понимаешь, в детстве, когда сидела в том подвале, я не знала, вытащат меня или нет. День за днем одна. В темноте. Я тряслась от каждого шороха, я боялась, что конца не будет никогда. Это было очень сильное потрясение. Иногда я будто оказываюсь в теле маленькой девочки… — Поболтав ногами, после паузы я продолжила: — Мне кажется, что лечение в клинике не помогает. В смысле… я нормально себя чувствую и во все остальное время. Я могла бы вести обычную жизнью вне стен больницы. Не знаю. Думаю, могла бы. — Я достала следующую сигарету. Пальцы немного дрожали, потому что я ощущала себя уязвимой. — Я ни с кем не говорила на эту тему. Сестра желает мне добра, но она видела мой приступ и сама запаниковала.
— А мать? Юля о ней редко рассказывала.
— Она… ты знаешь, она хорошая. Маме тоже пришлось непросто, и я ей сочувствую. У меня пока нет детей, но, наверное, если бы был выбор, я бы сама спустилась в тот гребаный подвал еще хоть двести раз, чем отдала бы туда своего ребенка. Боже, любого ребенка. Ни за что. Да, маме пришлось нелегко, и она… не знает, как мне помочь. Был один момент, после которого я перестала ей доверять. Она уже вышла замуж за Шилова, и я относилась к нему нейтрально. У меня начались приступы, и мама… она попросила отчима сказать мне, что я еду в клинику. То есть она скинула это на него. Понимаешь? Тогда я осознала, что доверия больше нет. Мама прикрылась новым мужем от моих проблем. Хм… Я привыкла к тому, что все пытаются меня куда-то спихнуть. Мне безумно хочется вырвать деньги и свалить, просто пожить в одиночестве.
— Ты классная девчонка, жаль, что с тобой все это случилось. Шилов уебок. Не думаю, что общение с ним хоть кому-то могло пойти на пользу.
Тим произнес это так, будто ему и правда жаль.
— Я никому не расскажу, что ты бываешь милым, — расплылась я в улыбке. — Шилов решил выдать
— Это в каком смысле?
— В прямом. За своего дружбана. Да что ты дергаешься? Брак в наше время не символ любви, любить можно и без печати в паспорте. Брак — это способ урегулировать юридические вопросы. Если ты, не дай боже, пострадаешь, кого пустят в реанимацию? Твою мать или твою жену. Подружку, сожительницу — нет. Юридически она никто и не имеет право ни на что. У меня есть кое-какие активы от папы, и Шилов задолбался мотаться ко мне с матерью. Ему было бы удобно пристроить меня замуж. Но я не пойду. Посижу еще какое-то время в клинике, потом свалю оттуда. С деньгами будет просто.
Тим хмыкнул и отвернулся. Затем снова посмотрел на меня.
— Я тебя не пугаю?
— Скажи мне, что делать, если с тобой случится приступ.
— Тим, я тебя не пугаю? Мои проблемы?
— А чего мне бояться? Что Шилов не возьмет меня в «Автоспорт»? — усмехнулся он. — Сказал же, ты классная девчонка, живи здесь, сколько хочешь.
Я улыбнулась.
— Столько статей про тебя прочитала, и в большинстве написана чушь. Ты продолжил тренироваться на следующий день после трагедии с Федором Матросовым. Подают это так, будто тебе плевать.
— Мне и правда плевать.
— Я думаю, ты просто не понимал, что делать дальше, и занимался тем, что умеешь. Люди иногда бывают такими тупыми.
— Давай займемся сексом?
Я прыснула, а потом захохотала, запрокинув голову. Можно было снова прочитать Тиму лекцию о нравах, но я вернулась к флирту.
— От меня несет, как от пепельницы.
— Вообще-то нет. Ты мне нравишься.
Я откинулась в кресле и посмотрела в черноту неба.
— Юля говорила, ты любишь пожестче.
— Настя, — осадил Тим.
— Ей такое тоже нравится…
— Перестань, — повторил он еще суше.
— …Особенно после гонок, когда на адреналине, когда ты весь в процессе. Когда продолжаешь побеждать теперь уже в койке.
— Будем именно об этом сейчас разговаривать?
— Тогда кажется, что ты настоящий, что ты живешь, любишь. Что тебе не плевать. Она обожала с тобой трахаться.
Тим поднялся и ушел, оставив меня на террасе с разбитым сердцем и ворохом неуместных надежд.
Нет, я не буду ждать от него помощи, это было бы слишком странно. Он на дне временно, его ждет яркая жизнь, победы, тусовки. В его вождении биение сердца. Я знаю такой типаж парней, их обожают не за нежность, а за результаты. Я буду просто рада, что мы с ним встретились, и между нами было то, что было.
В комнате прохладно, Тим лежит на кровати, рядом с ним скрутился клубочком Шелби. Я тоже укладываюсь.
Понятия не имею, что будет завтра, но сегодня Тим поворачивается на бок лицом ко мне. Ровное дыхание опаляет кожу, прикосновение одновременно успокаивает и будоражит. Сердце сдавливает раскаленными щипцами, когда он кладет руку на мою талию и начинает плавно поглаживать.
— Будем друзьями? — спрашиваю полушепотом. Провожу костяшками пальцев по его щеке, ерошу волосы на макушке.
— Давай, но сначала поставим новый рекорд.
Я не обращаю внимания на его слова.
— Всегда мечтала дружить с гонщиком. Отец обожал гонки, мы с Юлей ездили с ним на соревнования.
— Я не умею дружить. — Тим, кажется, теряет энтузиазм из-за упоминания сестры.
— Ты способный, у тебя получится, — быстро улыбаюсь.
Мы засыпаем, коснувшись лбами. И снится мне что-то прекрасное.