Рекорд
Шрифт:
Основное время уходит на тренировки. Тим активно готовится к Нюрбургрингу, гоняет по трекам, я нахожусь в компании ребят, наблюдаю за ним. Благодаря спонсорским деньгам, Семен и Гриша сумели подтянуть показатели мерса, а также значительно улучшить его внешний вид. Подготовка к главной гонке осени идет полным ходом.
Так получается, что постепенно я становлюсь главным помощником Тима — веду соцсети, отвечаю на звонки. Я в курсе всех его дел, планов и опасений. И в конце концов он влепляет мне должность менеджера. Так и сообщает кому-то в телефонном
— Да, позвоните моему менеджеру Анастасии, она назначит встречу… Верно, по совместительству она моя жена, знает нюансы и мое расписание.
Задохнувшись то ли паникой, то ли ответственностью, я киваю и принимаюсь за дело. Теперь в моих руках помимо личного мобильника, пара рабочих. Я получаю собственные немаленькие деньги и ощущаю себя увереннее.
С сестрой за все это время я виделась лишь однажды. Случайно встретила ее спустя два дня после нашего откровенного разговора в «Бруснике».
Мы с Тимом отдыхали в баре, слушали модного диджея. Разумеется, вдвоем. Он по привычке не спускал с меня глаз ни на минуту. Юля пришла с подружками.
Выступление подходило к последней трети, внимание зрителей было приковано к сцене, но мы с сестрой сразу заметили друг друга. Она замерла, растерявшись, потом сказала своим идти без нее. Я сообщила Тиму, что хочу сделать, и подошла к ней.
— Привет, — произнесла я. — Как ты?
— Нормально. Завтра улетаю в Москву.
— Понятно. Легкой дороги.
— Спасибо.
— Может… пересечемся там? Как-нибудь. Однажды, да? — Вышло сумбурно, и я спрятала руки за спиной, чтобы утаить, как сильно нервничаю.
Юля пожала плечами. Вздохнула и нервно выпалила:
— Я на злорадствую. Честное слово. Его фотки с Люсей везде, и мне жаль, что его личная жизнь снова в топе новостей города.
Слова прозвучали искренне. Она смотрела в глаза, не улыбалась, и мое сердце сжалось от любви и благодарности.
Недавняя новость о женитьбе самого одинокого гонщика страны способствовала активному обсуждению его поступков. Пользователи соцсетей называли меня дурой, тряпкой, бестолковой тарелочницей без стыда и гордости. Громко рассуждали, что на моем месте не проглотили бы унижение. Там много всего было, я не читала. Тим чувствовал себя виноватым и старался все исправить.
Путь неумело, но шаг за шагом мы строили наши собственные отношения, и это было непривычно обоим. До меня он никогда не стремился ни к чему серьезному и счастливому. Я же до него очень сомневалась, что какой-то парень, узнав о моей биографии, захочет разделить со мной будущее. Иногда, наверное, мы даже слишком сильно друг о друге заботились, перебарщивая, но все это помогало бороться с демонами. Когда партнер так усердно оберегает, откуда-то берутся силы противостоять целому миру.
— Я знаю. Спасибо, что сказала.
— Агай такой козлина. Просто придурок. Я видела, с какой скоростью он ее оттолкнул. Чуть не просрал такую девушку, как ты.
— Это точно, висел на волоске.
— Если
— Юля… — В горле образовался ком, и говорить стало сложно. — Не знаю, что сказать. Для меня это важно.
Она имела в виду, что сможет порадоваться за меня. Стать опорой не только в беде, но и в счастье. Я понимала, что речь не о самом ближайшем времени. Но в будущем, возможно.
— Ну что уж теперь. Если у тебя есть силы быть с ним, будь.
Мы кивнули друг другу, поспешно обнялись. Я вдохнула аромат Юлиных духов и чуть не разревелась. Попрощавшись, сестра стремительно вышла из бара.
В один из дней мы с Тимом получаем мой новенький загранпаспорт, подаем документы на визу и после этого отправляемся на кладбище. Сначала навещаем папу, прибираемся на его могиле, кладем свежие цветы. Некоторое время стоим.
Я давно простила отца за похищение. Не знаю, как можно не простить родного, любимого папу, пусть даже его ошибка в прошлом почти сломала мне жизнь. Наверное, дело в том, что дети просто не способны долго злиться на родителей. Я не считаю себя сильной. Легко прощать, когда у тебя все в порядке. Быть добрым в сложные минуты одиночества — вот что подвиг.
Я подвигов не совершала. Пока сидела в психушке, много плохого думала и про отца, и про сестру с матерью. Вела себя не очень. Не зря Юля ни разу не решилась навестить меня. Чего не скажешь о Тиме, он умудрялся помогать людям, даже будучи на дне.
Смотрю на него долгим, задумчивым взглядом.
У всех своя жизнь. Слава богу, что рядом со мной есть человек, у которого я на первом месте.
А у меня на первом месте — он.
Не знаю, что случилось раньше: мы стали друзьями или любовниками. Все путано. Но от могилы моего отца мы едем к Федору Матросову.
Здесь убираться не нужно — все чисто, а цветов целая гора. Видимо, после ретро-фестиваля многие вспомнили легенду.
Мы тоже возлагаем цветы. Тим держится как обычно, но его взгляд слегка растерянный. Он впервые приехал сюда, будто теперь считает себя достойным.
Федора жаль, я сочувствую ему и его семье. Но, стоя на кладбище под порывами осеннего, пробирающего до костей ветра, я мысленно говорю, что смерть на трассе — исход, к которому должен быть готов каждый гонщик. А еще обещаю Федору, — вдруг он меня слышит, мало ли, — что буду бороться за Тима и не отдам его на съедение чувству вины. Мне он — нужнее.
Стряхнув легкий снег с волос и плеч, мы с Тимом идем к машине.
Вечер заканчиваем в гараже с ребятами. Мира, которая учится в Высшей школе гастрономии, сейчас тренируется делать новые закуски и привозит море вкуснятины. На ее взгляд, вся еда запортачена, а мы едва пальцы не проглатываем — так это вкусно.