Рекорд
Шрифт:
— Ты одна меня понимаешь, — говорит Тим медленно.
Я знаю, как это для него важно.
— А ты меня.
Мы целуемся. Выбираемся из ванны, наскоро принимаем душ и спешим в спальню, где сразу занимаемся любовью. Не потому, что так нужно, правильно, положено или момент страстный. По мне этот день хорошенько проехался, Тим тоже не в ресурсе. Но, столкнувшись в проходе, мы уже не можем оторваться друг от друга.
Почувствовав его в себе, я не сдерживаю сладких стонов. А он сразу начинает ритмично двигаться, будто заряженная машина. Обрушивает на меня себя, не дает вздохнуть, осмыслить, одуматься. Тим
Лишь прочувствовав мой первый на сегодня оргазм, Тим замедляется, немного расслабившись, и нежно меня целует. Как будто только сейчас ему удается убедить себя, что я никуда не денусь. Что в этот раз катастрофа минует, а жизнь… продолжит налаживаться.
Глава 41
«Мой деньги?»
Я дважды перечитываю входящее сообщение без подписи. Только-только обзавелась телефоном и еще не привыкла, что мне могут вот так взять и написать. Номер пока есть лишь у нескольких человек, и вопрос запросто могли прислать мошенники, которых с развитием технологий стало катастрофически много. Интуиция, правда, подсказывает, что не в этот раз. Я мгновенно узнаю стиль.
«У меня есть наследство, найди его. Никола, я не знаю, с чего начать поиски».
«Ок».
Хакер Никола помогала с организацией похищения. Боже, сейчас кажется, что это было в другой жизни. Как я могла решиться на такое безумие? Сложные времена рождают опасные идеи. Была в отчаянии и не видела другого выхода.
После получения выкупа я должна была заплатить Николе, но выкупа не случилось. Соответственно, и денег тоже. Сумма не настолько крупная, чтобы гоняться за мной по всей Сибири, но достаточная, чтобы напомнить о долге, когда я впервые за несколько лет получила собственную сим-карту и, видимо, отобразилась в какой-то базе данных.
Папа оставил нам с Юлей наследство, но не успел научить им пользоваться. Деньги, все до копейки, вложены в акции каких-то закрытых акционерных обществ, их нельзя снять со счета и растратить.
Когда отец умер, мы с сестрой были несовершеннолетними. На нас свалилась тонна макулатуры, нужно было принимать решение за решением, а мама все время плакала и много пила. Она не знала, как жить дальше. Компанию отца забрали его партнеры, автосервисы мама продала за какие-то копейки. Когда осознала ошибку, впала в депрессию.
Тогда и появился Шилов. Он не был другом папы, но вертелся в его сфере и неплохо шарил в бухгалтерии. Он-то и взял на себя управление активами, за что мама испытала такую безграничную благодарность, что выскочила за него замуж.
Акции приносили скромные, но стабильные дивиденды. Когда нам с Юлей исполнилось по восемнадцать, мы попытались разобраться в бумагах, однако это оказалось настолько трудным, что мы не справились. Растерялись и уговорили Шилова продолжить возиться с наследством, запросто подписали доверенности. Все это время он ежемесячно переводил нам деньги, которых вполне хватало на жизнь.
Я уехала учиться в Москву, Юля осталась в Красноярске. Как-то раз в столице я совершенно случайно встретила папиного старого приятеля, дядю Леонида. Мы поболтали в кафе у института, повспоминали отца, я даже немного поплакала.
Да, папа начинал как бандит, времена тогда были страшные. Он только пришел из армии, и его позвали в первую авантюру. Отец отказался было, но, помыкавшись по углам и получив отказы в работе, передумал и дал согласие. Он всегда был дерзким и смелым, лез туда, куда в здравом уме ни один человек бы не сунулся. Папа хотел жить богато, и его дочери за это поплатились.
Но рассказываю я об этом не для того, чтобы снова поплакать. Дядя Леонид очень удивился, что я снимаю столь скромную квартирку. Я объяснила, что общежития мне не досталось, а жизнь в столице и так дорогая, приходится планировать расходы. Кроме того, впереди была платная ординатура, я ведь хотела стать хирургом. Он замялся и туманно намекнул, что с теми деньгами, которые оставил нам папа, квартиру в Москве можно было бы купить.
Меня пробрал озноб. Всегда казалось, что Шилов, пусть и козел, но заботится о нас троих. Я считала, что до брака с матерью он был прилично богат. Не знаю почему, он так вел себя, что мы все испытывали благодарность. Не спешите крутить у виска. Кто хотя бы раз сталкивался с ценными бумагами, путаными письмами акционерам, где нормальному человеку понятны только предлоги, поймет мое замешательство. Мы с Юлей были далекими от финансовых схем молоденькими девчонками. И верили Шилову на слово.
Сначала я позвонила маме и попросила документы, потом — Юляшке. Мы с сестрой решили еще раз попробовать разобраться, чем вообще располагаем и какой доход приносят папины акции.
Мама отнеслась резко негативно, вопила, что Леонид — тот еще гад и что, когда нам было тяжело, он и пальцем не пошевелил. Это было правдой. Шилов поддакивал. Он отговорил Юлю лезть, она очень боялась напортачить. У меня же тогда началась сессия в меде, я полностью ушла в учебу. А потом случилась первая паническая атака, и все покатилось в пропасть.
Мама и Шилов давили, что я и без того нездорова, какие мне акции. Я пыталась лечиться, парень бросил, друзья отвернулись. Я поняла, что теряю свою личность. Это был сложный период. Я не знала, что со мной будет, поэтому было страшно.
Теперь у меня есть Тим, ясность в отношении диагноза, лечащий врач и планы на будущее. И я чувствую, что готова разобраться. А Никола, если хочет получить свои деньги, мне в этом поможет. Иначе пусть ждет, пока я дойду до всего сама.
Дни пролетают пугающе быстро. Хоть я и не показываю вида, но скорость, с которой рванула вперед моя жизнь, иногда страшит. На поворотах заносит, порой я не успеваю сориентироваться и путаюсь. И все же в целом происходящее мне безумно нравится.
Тим постоянно рядом. Если поначалу мы не расставались потому, что боялись Шилова, то теперь, даже если есть возможность побыть отдельно, предпочитаем общество друг друга. Настолько привыкли. Мы вместе живем, делим быт и занимаемся любовью. В свободное время волонтерим — разъезжаем по лесам на эндуро или квадриках, ищем потеряшек. Общаемся со спонсорами.