Ремесленный квартал

Кошовец Павел Владимирович

Тролль несколько мгновений смотрел на неё этак внимательно, заставив даже занервничать — не сильно ли самоуверенно она повела себя. Потом…

— Ру-фи… Ро-хля, — сказал он… и протянул руку. Как при знакомстве в среде наёмников.

Отступление.

Это оказалась довольно большая и любопытная ярмарка в этом медвежьем углу — на стыке двух человеческих королевств, Анрок и Феерия, земель гномьего народа Бар-Дур, плюс недалеко тянулся Туманный лес со священными мэллорнами рода Поющего Леса родичей Каэлена, куда он после намеревался уговорить зайти Ройчи.

Шум, вонь, открытые эмоции, изобилие разных народов, в том числе «тёмных» и «светлых», всевозможных племён, родов, семей, кланов, порой враждующих между собой битый час — впрочем, на «торговой» части распри забывались, устанавливался мир.

Каэлен, как и любой высокорождённый непременно должен был устать. Но благодушное настроение, на которое повлиял полный кошель, отданный им предыдущим заказчиком, мешочек настоящих эльфийских наконечников для стрел, приобретённый тут же, на

ярмарке, а самое главное — разворачивающееся на огороженном пятачке тридцать на тридцать локтей состязания заставляли забыть и о голоде, и об усталости от шума. Хотя первое он смог частично утолить парочкой пирожков с яблоками, что разносил по рядам лоточник. Он, высокорождённый, поймал себя на недостойном чувстве — азарте — происходящее неожиданно увлекло его.

На ярмарке хватало разных развлечений, он наблюдал и менестрелей (к сожалению они относились к человеческой расе и не очень впечатлили его — до настоящего мастерства им требовалось расти ещё лет двести), и бродячий цирк с клоунами, акробатами, силачами и фокусником, была даже труппа походного кукольного театра, разыгравшая слезливую историю о безответной любви к рыцарю. Но его привлекли именно схватки, порой даже драки, ибо благородным словом поединок некоторые эпизоды было сложно назвать. Вначале это было из-за сородича, Аландриэля, отлично владевшего мечом и заявившего себя участником, а потом было уже по-настоящему интересно.

Вообще, желающих поучаствовать оказалось хоть отбавляй — в этом году барон Анрока, организовавший ярмарку, а также личной дружиной обеспечивающий порядок, был большим любителем подобных забав и пообещал победителю значительное денежное вознаграждение.

Нужно сказать, что хозяевами ярмарки соседи выступали по очереди. Вот и старались переплюнуть друг друга. В этот раз это была сумма приза.

Каэлен на мгновение задумался: а не плюнуть ли ему на весь этот балаган и не уединиться ли с человеческой девушкой, до которых он был очень большой охотник. О, сколько же здесь было этих цветов и цветочков, распустившихся и юных, только-только начинающих формироваться, благоухающих, так и тянущих призывно лепестки и стебельки навстречу в надежде, что их вот-вот сорвут, дабы насладиться чудесным ароматом…

М-да, он чуть действительно не встал с занятого удобного места — ровно посредине, под ложей знати и достаточно близко к ограждению, за которым, собственно, шло лобное место для сражающихся. Но спохватился. Как говаривал Ройчи: нечего идти на поводу яиц. И добавлял: даже если они свои.

Кстати о наёмнике: тот бродил с ним какое-то время по торговым рядам, отчаянно торгуясь из-за каждой необходимой им мелочи. А потом в какой-то момент замер, глядя куда-то в сторону (просто море голов — эльф, естественно, проверил направление остекленевшего взгляда). Потом он отмер, но после — всё, как воды в рот набрал, а вид имел такой задумчиво-восторженный, что Каэлен с лёгким уколом зависти подумал: не обошлось ли тут без прекрасного пола? А вскоре Ройчи торопливо распрощался с ним и… сказал, что возможно и придёт ночевать в гостиницу (кстати, единственную в округе). Ярмарка проводилась летом, и погода позволяла ночевать на свежем воздухе. Тем более, для многочисленных гостей ставились огромные навесы, шатры и палатки, где за достаточно небольшую плату можно было переночевать. Но большинство купцов, трудового люду предпочитали спать у своего товара на телегах либо вообще коротали ночное время за посиделками у дружеских костров, где торг приобретал иной окрас, но был не менее жарок и активен. Поселиться же в гостинице пожелал именно эльф (Ройчи было всё равно), исключительно в небезосновательной надежде провести время со слабым полом. Причём Каэлен предпочитал именно человеческих девушек, которые не переставали (вот уже сколько лет!) его удивлять своим многообразием, раскованностью и эмоциональностью. Эльфийки, особенно чистокровные в этом плане были… поспокойнее (если не сказать грубо — замороженные). При неизменной утончённости и изящности красоты, характер и нрав высокорождённых женщин (слабым полом их язык не поворачивается назвать) были далеки от теплоты, нежности и иных качеств, якобы делающих личность уязвимой.

Вот и сидел Каэлен невозмутимо и неприступно (игнорируя озорные взгляды соседок — простушек), дабы не сорваться. Всё-таки обещания надо выполнять. Тем более Аландриэль будто бы собирался после Туманного Леса двинуться на восток, и путь его мог пройти мима Леса Острых Стрел — и таким образом он легко бы передал весточку отцу и Владыке.

На другой стороне за ограждением разминались и готовились бойцы. Их было достаточно много, за сотню. В основном люди, как правило, местные — из господских дружин и вольные бойцы, но были и представители восточных земель и несколько светловолосых высоких северян и затянутые в доспехи тройка бродячих рыцарей с запада. Но помимо этого присутствовали очень похожие друг на друга, в одинаковых кольчугах, квадратных шлемах, примерно равные по росту и с секирами в руках гномы Бар-Дура, а также кроме Аландриэля был ещё один эльф в щеголеватых доспехах и белоснежном плаще, такой же надменный, как и все его сородичи из Высокого леса. И был даже орк, чья неподвижная могучая фигура, несмотря на жару была закутана в плащ с наброшенным капюшоном. Зрелище должно было быть интересным. Каэлен, кстати, после встречи с сородичем в шутку поинтересовался у Ройчи: раз он такой выдающийся солдат удачи, почему бы не попытаться отхватить вполне весомый приз — лишние деньги, как говорится, тянут карман, только если он чужой. На что тот вполне серьёзно (у него,

кстати, не всегда угадаешь, шутит он или нет) потрогал кошель на поясе, где звякнула пара монет (весь заработок от предыдущего контракта находился у эльфа) и ответил, что, мол, деньги у него пока есть, а ему просто лень возиться. Вот такой самонадеянный и самоуверенный попутчик и товарищ был у Каэлена, и тому оставалось лишь изобразить улыбку: подколоть хотел он, а в итоге у него такое ощущение, что в дураках оказался он сам.

А потом стали прибывать знатные гости, и волнующееся море зрителей (состязание привлекло множество желающих поглазеть) встало. Обернувшийся Каэлен без интереса лицезрел хозяев соседних земель: двух баронов разных королевств с жёнами и очень важного гнома в позолоченных доспехах. Тут его сердце пропустило один удар… К жене грузного Арнрокского барона, нынешнего хозяина ярмарки приблизилась девушка…

Волосы — огонь, схвачены в хвосте, лицо с тонкими выразительными чертами… она улыбнулась баронессе, как подруге, обняла её за плечи и что-то заговорила на ухо. Та недовольно поджала губы, но согласно кивнула. Барон при виде гостьи тоже расцвёл. И потом незнакомка в костюме для верховой езды, подчёркивающем изумительные пропорции её стройной фигурки, покинула дворянскую ложу… А эльф наконец-то смог выдохнуть.

Он-то конечно предпочитал тоненьких невысоких блондинок, но как представитель расы видящих красоту, мог верно оценить то, что видели глаза и кричали чувства. Да, девушка была очень хороша, и будь хоть малейшая возможность завести с ней знакомство, он бы… он бы многим пожертвовал.

Первые поединки в связи с прекрасным видением и сопутствующим ему мечтаньям для Каэлена прошли как в тумане. Да и потом его внимание было достаточно рассеяно — чересчур их много было, скоротечных, кровавых, чудных, дурацких, с мечами, алебардами, копьями, цепами, серпами, саблями, секирами, молотом — и прочими смертоносными железками схваток. Некоторых уносили, другие уходили своими ногами — в правилах, кстати, было особо указано, что бои могут заканчиваться увечьями и смертью участника… впрочем, это не желательно. Вот так. Но конечно же это зависело от мастерства бойцов и их настроя. Например, один громила, весь заросший чёрным волосом, голый по пояс, вооружённый огромной и даже издалека страшной булавой с шипами, повергнув своего соперника (одного из западных рыцарей), подошёл и ударом оружия размозжил беспамятному голову. Это вызвало возмущение среди зрителей, но тот лишь зарычал, будто дикий зверь, потрясая булавой и, отвернувшись, равнодушно пошёл на своё место. Запомнился восточник — двоеручник, легко выигравший два поединка. Ещё был странный, будто выпивший гном, судя по неодобрительным взглядам соплеменников, к кланам из Бар-Дура не имеющий никакого отношения (Каэлен его не заметил сразу, потому как тот спал — распорядителю пришлось слать помощника будить его, что весьма порадовало публику), который в дурацком гномьем колпаке — атрибуте скорее повседневной жизни, нежели предмету одежды для боя, безрукавке, без кольчуги либо иной малейшей защиты вышел против недовольно кривящего губы сородича Каэлена из Высокого леса… и вырубил его со второго удара. Молча обрезал тесёмки плаща (Каэлен в этот момент похолодел — происхождение одежды у эльфов несколько иное, нежели у других рас — она как живая)… и поволочил его за собой, никак не реагируя на замечания судьи, что ежели высокорождённый встанет, а он, гном, будет за границей места поединка, то ему будет защитано поражение… Гном проигнорировал эту реплику, молча постелил белый недавно плащ и преспокойно утомлённо улёгся спать… А эльфа унесли через десять минут. Признаки жизни он, конечно, подавал, но даже на четвереньки при этом не мог стать.

Аландриэль тоже прошёл дальше и сдержанно, но гордо отсалютовал в сторону ложи знати, но Каэлен-то знал, что сородич обращается только к нему, ибо немного пообщавшись с ним, понял, что Ал относится к тому типу высокорождённых, для которых кроме своего племени больше никто не существует как равный. Переубеждать смысла не было — весточку-то хотелось передать.

Также прошли три местных гнома и орк — это из тех, кого успел первоначально выделить Каэлен. Ну и тот, пьяный гном, в прежней, якобы неуклюжей манере быстро сбил с ног бывшего на две головы выше молодого северянина, заломил руку, но тот не сдавался, пока не хрустнул сустав… а гном деловито ухватился за другую конечность неудачника. Упрямый северянин мог остаться безруким, если б старшие товарищи просто не уволокли его. А победитель пошёл дрыхнуть дальше.

Ройчи на ночь не вернулся. Каэлен посчитал лишним переживать и вместо этого искусил миловидную служанку составить ему компанию для ночного бдения с изысканным, какое только смогли найти, вином и фруктами.

Следующий день прошёл почти также, как и предыдущий: до обеда эльф бродил по ярмарке, больше любопытствуя, нежели покупая, иногда балуя себя вкусной выпечкой и фруктами, пообщался с соотечественниками, чей караван был не очень велик, зато народу тут толклось много: высокорождённые поставляли разные специфические товары — одежду, семена и саженцы, выращенные в священном лесу, талисманы и амулеты, заряженные эльфийской магией, одинаково благотворно влияющей как на растения, животных, так и на самих разумных. Тут же пересёкся с хмурым и проигнорировавшим его вежливое приветствие представителем Высокого леса. Ну, что поделать: некоторых и удар по голове не лечит от высокомерия. Вот после таких расфуфыренных драконов всех высокорождённых и считают холодными и надменными. Если после поражения и была какая-то жалость к этому индюку, то после встречи она выросла на порядок: каким надо быть несчастным и недалёким, чтобы всё время витать в облаках.