Ремонт человеков
Шрифт:
Но знаю, о чем думаю я.
Что если все происходит так, как происходит, то это надо.
Хотя бы для того, чтобы я на пару недель уехала из дома, где в нижнем ящике его рабочего стола лежит нож.
И для того, чтобы Н. А. спокойно лег в больницу.
Интересно, знает ли он о том, что я — его дочь?
Старый павиан, который пишет такие странные истории.
Мы подъезжаем к аэропорту, посадка на Тель — Авив уже в полном разгаре.
Муж подхватывает сумки, и мы ныряем под
С тобой всегда опаздываешь, говорит муж, и мне вдруг становится обидно.
И я опять понимаю, что люблю его, хотя он и хочет меня убить.
Он убивает меня каждый день, на протяжении многих лет, месяцев и недель.
Я слишком зависима от него — наверное, в этом все дело.
Но этому придет конец, этому должен придти конец.
Я беру у мужа сумку и сую паспорт и билет человеку в форме на контроле.
Оборачиваюсь, смотрю на мужа и целую его в щеку.
А потом в губы.
Муж улыбается мне и говорит, что все будет хорошо и что он будет ждать. А потом поворачивается к Майе, но я уже ничего не слышу. Я тащусь с сумкой к таможенникам, которые смотрят на меня, видимо решая, интересный я объект для них или нет, и понимают, что не интересный. И я прохожу таможню, Майя уже вошла вслед за мной, я так и не знаю, что говорил ей муж.
Скорее всего, он обещал, что с Н. А. все будет хорошо.
Что он присмотрит за ним в больнице, как я присмотрю за Майей на Мертвом море.
И я присмотрю за ней, мне нравится за ней смотреть.
Все происходит очень быстро, мы опаздываем, а потому нас буквально прогоняют сквозь паспортный контроль — быстрее, самолет скоро должен взлететь.
И он действительно взлетает, Майя сидит рядом и у нее трясутся руки.
Она боится, и мне хочется ее обнять.
Успокойся, говорю ей, все будет хорошо.
Она смотрит на меня, в ее зеленых глазах страх.
Поспи, говорю я, нам еще долго лететь.
Она капризно кривит губы и говорит, что ей неудобно.
Ложись ко мне на плечо, говорю ей, так будет лучше.
Она кладет голову мне на плечо и я замираю, чувствуя, как она погружается в сон.
Левая половина головы опять мертва, но это и понятно — явно, что в самолете кубик Седого работать не должен.
Хотя мне интересно, что делает сейчас муж.
Впрочем, если верить часам, то он еще только едет обратно.
Майя поворачивает во сне голову, я обнимаю ее и провожу рукой по рыжим волосам, она улыбается сквозь сон, в этот момент из динамиков раздается голос стюардессы, объявляющий, что скоро нам предложат завтрак.
Или обед.
Ясно одно — ужинать мы с ней будем уже в Израиле.
25
Если Он и создал нас из
Но тогда — для чего?
— Вы смелые девочки! — говорит нам смешной лысоватый еврей с клочковатой седой бородой, встречающий нас в аэропорту, — Сейчас только смелые сюда едут! — И добавляет: — Меня зовут Миша!
Он мог создать нас лишь для их услады, хотя стоило бы тогда напрягаться? Можно было придумать что–нибудь другое, в конце концов, это самое примитивное, для чего можно нас использовать.
Миша встречал нас в аэропорту, за паспортным контролем, прямо за выходом из свободной зоны. Я уже бывала в аэропорту Бен — Гурион и до сих пор помнила, как долго смотрят здесь тебе в глаза, прежде чем дадут возможность оказаться собственно в стране.
Майе в глаза смотрели очень долго, в мои — быстрее, я сюда приехала уже во второй раз.
Услада — это секс, наслаждение телом, похоть, сладострастие. Мы предрасполагаем к этому, хотя в последние дни я стала понимать, что не только мы. Чтение Н. А. не прошло даром.
Собственно, поэтому я и спросила Майю еще в самолете: — Как ты думаешь, а для чего мы им нужны?
И тогда Майя сказала: — Если Он и создал нас из мужского ребра, то сделал это не просто так.
Она сидела рядом и увлеченно смотрела в окно.
Далеко внизу виднелось море.
Уже не Черное, уже Средиземное.
Хотя вначале мы пересекли Черное, а потом — Турцию.
Над Турцией Майя опять спала и опять — положив голову мне на плечо. У нее было теплое дыхание, ее губы были совсем близко от моих.
И я чувствовала ее грудь.
Зачем Он создал нас из мужского ребра?
И зачем Он вообще сделал все это?
Раньше я никогда не задумывалась, меня все это просто не интересовало.
— Вы смелые девочки, — сказал Миша, подхватывая наши сумки, — сюда теперь только смелые едут. — И добавил: — Хорошо, что сегодня среда.
Майя посмотрела на меня и я улыбнулась.
Я почувствовала себя старше и опытнее, я до сих пор ощущала тепло ее дыхания, она не знала, почему хорошо, что сегодня среда, а я знала и могла ей объяснить.
Потому что в пятницу у мусульман пятничная молитва, а в субботу у евреев — шабат. В пятницу и в субботу всегда что–то происходит, хотя здесь всегда что–то происходит, особенно сейчас, поэтому Миша и назвал нас смелыми девочками, пусть мы и приехали в среду.
Хотя разве для этого Он создал нас из мужского ребра?
Но если не для этого и если не для услады, точнее говоря — не только для услады, тогда для чего?
Миша быстро повел нас к машине, которая стояла на парковке. Мы должны были ехать прямо на Мертвое море, даже без заезда в Иерусалим.