Решальщики. Перезагрузка
Шрифт:
— …Я понял, что мне снова нужна помощь Саши. Но я же не имел в виду убийство!
— Мы знаем, — быстро сказал Купцов.
— Вы мне верите?
— Конечно.
— А что это меняет? — скривился Брюнет.
— Ну как же, Витя?!! — обиженно взмолился Строгов.
— Ладно, пили дальше, офицер-с-женщиной.
— Мы снова встретились. Я… я расплатился с ним за… э-э-э-э… за джип. И в общих чертах рассказал про Лёшу и его закидоны. Саша говорит: а в чем проблема? Давай потолкуем с твоим Нокаутом. Может, он и не Нокаут вовсе, а так… Нокдаун? Ха-ха-ха… Гони, мол, прямо сейчас штуку баксов на
— Ну а ты?
— Я сказал, что нет, не горячо, всё нормально, и отсчитал ему тысячу. А на следующее утро позвонил Нокауту и попросил его о встрече в офисе. В ближайшее воскресенье. Ну чтоб без лишних глаз.
— И как он отреагировал? — спросил Брюнет.
— Леша-то? Он очень удивился. Типа, ты чего, стрелку мне забиваешь? И заржал… Смех у него всегда был… противный такой… как икота… Грех так говорить про покойника, конечно. Но из песни слова не выкинешь… О, господи! — Игорь Васильевич застонал и обхватил хмельную голову руками. — Я же не знал, что всё так получится-а-а-а-а-а!..
— …День на Пасху выдался хороший — солнечный, теплый. Самое бы то на природу выбраться, на шашлычки… А Саша вдруг явился в длинном пальто и в шапочке. Чего это он, думаю, в шапочке? И ведь совершенно не просек я, что он с ружьем. Хоть и без приклада, хоть и ствол укорочен, а все же полметра длины будет… Но я не знал про ружье. Честное слово: не знал. Даже и не думал… Мы приехали. Нокаут был уже там… у себя… в кабинете. Мы прошли. Охранник: здрасте… и мы прошли… Было очень тихо. Странно, но я ничего не ощущал. Не чувствовал я ничего: ни тревоги, ни напряжения. Саша жевал резинку… Я потом всё спрашивал у себя: почему я ни о чем не догадывался? Пока парился в «Крестах», постоянно спрашивал у себя: почему? Почему я ничего не знал?.. Мы вошли в кабинет Нокаута. Он сидел в кресле, закинув ноги на стол. Он любил так сидеть. Помнишь, Виктор? Он почему-то считал, что это круто, по-американски…
— …Какие люди! — беззаботно оскалился Нокаут.
— Ноги со стола сними, — ровным голосом, без эмоций попросил Матвеев.
— Это ты кого с собой привел, юнга?
— Ноги со стола убери! — повторил Матвеев и достал из-под плаща ружье…
— …Я этого совершенно не ожидал. Честное слово! И Нокаут тоже этого не ожидал… Он очень медленно убрал со стола ноги. Ноги были в желтых мокасинах и белых носках…
— …Вы чё, мужики, охренели?
Нокаут поднялся с кресла и стоял теперь около стола. А Саша… поднимал ружье.
— Вы что — охренели? — закричал Нокаут и бросился к шкафу…
— Я не знаю, зачем он кинулся к шкафу… За бейсбольной битой?.. Нет-нет. Я не знаю. И тут — грохнул выстрел… Как из пушки, грохнул выстрел. И я увидел как голова… как Лешкина голова… Несколько минут я был словно в тумане. Ничего вокруг себя не видел. Только… только огромную дыру там… В том месте… Где только что был Лешкин затылок… А потом… Потом Саша протянул ружье мне и сказал:
— …Давай!
— Что…
— Давай, — сказал Матвеев и передернул цевье. На пол выпрыгнула гильза. — Давай, Игорь. Так надо.
— Что? Зачем?!
— Надо, Игорь, надо…
— Я не знаю, как ружье оказалось у меня в руках. Честное слово — Я НЕ ЗНАЮ! Я не помню… Помню только толчок отдачи. Он был очень сильный… А потом Саша сказал:
— …Ну вот и все. Пошли. Пошли, больше здесь делать нечего.
— …Выпей!
— Спасибо! — Строгов, как воду, влил в себя очередную порцию коньяка и стеклянным взглядом тревожно обвел «тройку трибунала», задержавшись глазами на Купцове. По его мнению, именно Леонид более других соответствовал почерпнутому из кинофильмов образу «доброго следователя». — Что теперь будет? Что же теперь будет? Со мной?
— Не ной! — огрызнулся Брюнет. — Не ной, не мальчик. Раньше нужно было думать, Игорек.
— Меня… посадят?
Брюнет тихонько матюгнулся, а Петрухин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос, но что именно было не разобрать.
— Нет, — честно ответил Купцов, — не посадят.
— А надо бы, — сказал Брюнет.
— Но ведь я… Я стрелял… в труп.
— «Я же стреляла в ло-ошадь!» — не удержавшись, цинично спародировал интонацию миледи Петрухин. — Не ссы, дружище, — мы тебе верим. В смысле, разве бывший флотский офицер способен выстрелить в живого человека?
— Да, кстати! — не мог не вспомнить о бизнес-составляющей деловой человек Брюнет. — Со штукой на организационные расходы — то бишь, я так понимаю, на ружье? — с ней более-менее ясно. А на какую общую сумму по результату зарядил тебя Саша?
— На полста тонн баков. Попал я… попал на пятьдесят тонн баков.
— Э-э, нет, родной. Ты попал не на пятьдесят. Тебе, Игорек, только кажется, что ты попал на пятьдесят. По моим прикидкам, ты попал тонн на двести с хвостом… с изрядным хвостом.
— Как?
— Так! Убытки фирмы кто будет покрывать?
— Караул! — прошептал Игорь Васильевич и пьяно икнул.
— Ты еще закричи, что тебя грабят. Короче! Сколько денежек ты успел ему заслать?
— Десять тонн отдал этой сволочи. Еще десять уже приготовлены.
— А где они у тебя? Здесь?
— Здесь, — подтвердил Строгов.
— Неси-ка сюда.
— Зачем?
— А посмотреть хочу. Может, я долларов никогда не видел.
— Щас, — сказал Строгов.
Он встал, и его качнуло.
— О, да ты уже хорош, офицер-с-женщиной! Хрен тебе между…
— Я щас, — повторил Игорь Васильевич и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.
В приемной что-то загрохотало.
— Если компьютер у Алки своротил, то я с него и за комп удержу, — сказал Брюнет и нажал кнопку переговорного устройства: — Алла! Что он там у тебя опрокинул? Компьютер?
— Нет. Факс.
— Вот собака! — Виктор Альбертович сокрушенно покачал головой и… рассмеялся. Глядя на него, не удержавшись, захохотали и Петрухин с Купцовым. Самое удивительное, что, когда через пару минут в кабинет вернулся Строгов, прижимая к груди пачки баксов, схваченные резинками, его также пробило на заразное «хи-хи».