Решатель
Шрифт:
В додзё «Джигокукен» меня не ждали. Хотя тут никого не ждали, додзё было закрыто на ремонт, осуществляющийся силами учеников и нескольких наемных рабочих, пытающихся понять, что от них хотят. Разбросанный дёрн, песок и кусты уже собрали в кучи, сожженная стена и отколотая часть крыши были целомудренно занавешены зеленой пленкой, натянутой на леса, а сам мастер стоял на сохранившейся наполовину каменной лестнице, хмуро и гордо озирая происходящее вокруг.
При виде меня Горо Кирью сморщился, как будто зажевал целиком лимонное дерево с незрелыми плодами. Но ждет, когда я приближусь. Это будет разговор наедине.
— Ты опозорил меня и моё додзё… внук, — выталкивает из себя человек-гора, — И моё учение.
— А ты, дед, в очередной раз
— Я…
— Тебе знакомо «духовное давление», дед? — обрываю я старика, — оно же «жажда смерти»? Знаешь, что это такое? Это техника, которой ты передаешь вовне своё отчетливое намерение убить противника. Её знают все. А знаешь, как её можно изменить? Если модулировать этот сигнал, сделать его волнообразным, если присовокупить к нему соматический компонент нужной тональности, то эффект выйдет в десятки раз сильнее. Если бы я использовал такое, то меня бы «не простили» вы все. Я, в отличие от тебя, не могу стать сильнее, но это не значит, что я — остановился. Не становясь сильнее, я становлюсь смертоноснее день ото дня. Я тренируюсь с утра до вечера. Мой источник активен постоянно. Я мог бы убить тебя, Аффаузи, всех остальных в додзё. Это вышло бы гораздо быстрее и проще, чем успокоить одного заносчивого пацана. Что мне пришлось делать после получения от тебя незаслуженной трепки. Теперь этот кусок бессмысленного пафоса, чем-то сильно напоминая некого Горо Кирью, повис на моей шее. По твоей вине. Так кто кого опозорил? Я тебя или ты — всех нас?
Старик, чья короткая прическа торчала седым разгневанным ежом, разинул рот.
— Кусок бессмысленного пафоса…? — пробормотал он, — Аффаузи…?
— Вы живете в своем крохотном мирке, отвернувшись от людей, — дёрнул щекой я, — высокомерно прячась за громкими словами и зрелищными техниками. Вы заявляете, что идёте по Пути, но весь этот Путь, как я погляжу, это вечные тренировки в надежде овладеть новым способом пускать фейерверки. Не более. Ты — хуже всех, потому что до сих пор не веришь в собственного внука. Даже Гансу, глупому пятнадцатилетнему мальчишке, талантливому только в пускании фейерверков, хватило дважды получить по башке, чтобы изменить свою точку зрения, но вот ты, статридцатилетний патриарх… ты именно то, чем я тебя назвал. Несносный старый болван, вредный пердун и упрямый баран. Я запрещу Эне и Такао сюда ходить. Семья Кирью тебе больше не доверяет.
Развернувшись, я пошёл на выход. Никто меня не остановил. Раньше бы дед наверняка разорался бы от такого, даже, может быть, бросил вызов. Но сейчас я уже видел параллели между поведением Джакобо де Суиньга и Горо Кирью. Они почитали этих Аффаузи чуть ли не за богов их мира. Орать на учителя гения, даже если он является твоим внуком, Горо уже не может. Не смеет.
И от этого мне… горько.
Семья, несмотря на все риски, которым я их подвергаю, для меня стала очень и очень многим. Дети выросли, родители снова могут вернуться к своим излюбленным занятиям, перед Эной и Такао море возможностей, которые они пока несмело пробуют. Мой жизненный путь, учитывая, что всей этой стране грозит гибель, пока однозначно направлен на сохранение Японии. Деньги, связи, компромат, всё завязано на эту страну. Знакомые, друзья, недоброжелатели. Окажись мы вне страны Ямато — Старые рода точно откроют на меня охоту, да и не только они. Такую конфронтацию открыто я не потяну.
Мои мысли уже даже не об этом, а о том, что для Горо Кирью, вредного старого пердуна, такие перспективы попросту не стоят. Я уже устал ему намекать, что семья — это не дом посреди района, в который ему надо время от времени приходить, играя роль родственника, а люди, которые будут рады его приходу. Однако,
Не видеть леса за деревьями, вот как это называется.
///
Бытие главой преступного клана, даже маленького и тихого, никогда не было легкой работой. Попробуй держи в узде постоянно и везде стадо мужиков, да еще и зарабатывать умудряйся. А ведь это не так-то просто! Конверты, которые готовят его людям в магазинчиках Аракавы, не пухнут от йен, а здоровые мужики и жрут будь здоров. А ведь эта их жратва — лишь верхушка айсберга. Да, надо крутиться, надо изыскивать, заключать сомнительные сделки и даже рисковать. Понемногу, по чуть-чуть, зарабатывая репутацию надежного партнера, но…
Сейчас, вроде, получалось выдохнуть. Благодаря помощи внука и небольшим поделкам его же компьютерного гения, гуми получила стабильный источник дохода, а заодно и прикрытие от всё усиливающейся слежки законников за кланами якудза. Единственный клан Аракавы, и так не больно напрягавшийся, собирался вновь погрузиться в благостную спячку правильного существования обычных японских преступников.
По этому поводу Хиро Конго даже решил устроить небольшую вечеринку. У него самого был повод для легкой грусти: в течение пары десятков лет они с соседом напротив были добрыми приятелями, но Хоппо-сан был слегка постарше Хиро, да и болячек по бурной молодости нахватал слишком много. Старый вояка отправился в спецлечебницу для богатых и одиноких, а его собутыльник получил нового соседа. Хорошего, но непьющего.
Внука. Надо же… Мелкий заносчивый засранец уже ворочает такими деньгами, какие ему, Хиро, и не снились. Дом себе купил. Эх, молодость…
В клане Акиру боялись и уважали, в равных пропорциях, причем безо всякого вмешательства самого Конго. Репутация внука как человека нужного и полезного сложилась сама по себе, а вот слухи, что он при этом еще и душегуб тот еще, ходили безостановочно. Все помнили, что этот высокий и мрачный тип устроил, когда их клан заманили в ловушку, бросив на Сенко-гуми оборзевших школьников с цепями и железками, а затем и «надевших черное». Если бы не он…
В общем, уважали и побаивались. А вот к куда более представительному и мощному Горо, частенько заходившему к своему сыну на огонек, относились пусть и с уважением, но нейтрально. Додзё для парней было союзником в некоторых делах, но в остальном…
Мысли оябуна, сидящего на крыльце, были прерваны появлением отца, вошедшего в распахнутые собственноручно ворота. Горо Кирью, огромный и подавляюще мощный старик, был мрачен до изумления, таща в каждой руке по огромному баулу. Да и на спине старика, с перевязью через плечо, тоже что-то было…
«Он что, ко мне переехать решил?!», — пронеслась в голове изумленного оябуна совершенно нелепая мысль, тут же сменившаяся еще более нелепой при взгляде на тяжело вышагивающего к нему отца, — «А вот почему и не признают. Акира хоть и надменный засранец, но всегда глядит на всех одинаково и внимательно, никого не пропускает. Старик же, вон, вышагивает, даже не замечая моих парней. Великий мастер…»
От опустившегося на дерево зада хозяина додзё всё крыльцо слабо скрипнуло, а сам оябун, углядевший на спине отца огромную пузатую глиняную бутыль, заперхал, маша рукой перед лицом. Горо был пьян настолько, что выхлоп из его рта едва ли не лишил сына сознания. Небрежно вскрыв один из баулов, старик с короткой топорщащейся прической вынул из него немалых размеров бутыль, которую небрежно сунул сыну. Тот хоть и нахмурился от такого поведения отца, но алкоголь принял, а затем, подумав пару секунд, простецки присосался к горлышку бутылки. Мудрость старого и опытного преступника твердила, что это сейчас будет наиболее разумным поступком.