Решающее лето
Шрифт:
Я усадил ее, налил вина, предложил сигарету. Помолчав, она вдруг сказала:
— Я люблю тебя. Ты должен верить мне.
— Хорошо, я верю. Но что случилось, дорогая?
— Я виновата в смерти Эрика, ты это знаешь, — медленно сказала она, — сколько бы ты ни убеждал меня в обратном. Поэтому я подумала: семь бед — один ответ. Пусть я буду виновата еще в одной смерти. И я чуть было не взяла на душу еще один грех… — И вдруг, уткнувшись лицом в диванную подушку, она зарыдала так безудержно и бурно, словно искала в этом облегчения. Когда я попытался обнять ее, она замотала
Наконец, выплакавшись, она выпрямилась, села, вытерла слезы и отпила глоток вина. Потом смущенно и робко улыбнулась:
— Я не из тех женщин, которых красят слезы?
— Нет. Но теперь тебе легче?
— Да. Теперь я могу говорить.
И она рассказала мне все, что произошло за эти несколько дней, коротко и четко, словно делала доклад.
— Когда я приехала в Прайдхерст, миссис Шолто и Чармиан не было дома. Чармиан отправилась за покупками, а старая леди ушла к соседке в гости.
Они ждали меня к обеду, но мне удалось успеть на более ранний поезд. Эван отдыхал на лужайке перед домом. Увидев меня, он радостно бросился навстречу, и тут мне впервые стало его жаль. Мне показалось, что вид у него неважный, но в целом он — как бы это сказать? — все его поведение, манеры стали неизмеримо лучше. Он усадил меня под деревом, предложил чаю, болтал без умолку и все повторял, что ужасно рад моему приезду. Потом он повел меня в сад и показал Лору, он страшно гордился своей «красавицей дочерью»… Все, казалось, было хорошо.
Когда вернулась Чармиан, он и с ней был очень мил, расцеловал ее, сказал, что теперь ей будет не так скучно. Старая леди тоже, казалось, была довольна и все спрашивала: «Надеюсь, мой сын хорошо вас встретил?» Знаешь, Клод, странно, но теперь она совсем не называет его по имени, только «мой сын».
Чармиан повела меня в свою комнату, где она хотела поместить и меня. Она сказала, что Эван устроился на чердаке, там ему, вероятно, удобней, никто не беспокоит. Он заявил, что ему мешает спать плач Лоры, но девочка почти не плачет по ночам, только когда у нее резались зубы.
Я не знала, насколько Чармиан захочет быть со мной откровенной, и потому без всяких обиняков спросила, как ведет себя Эван. «Ужасно», — ответила она. У нее был тот бодрый и независимый вид, какой, ты сам знаешь, она напускает на себя, когда ей совсем плохо.
— Да, да, — подтвердил я.
— Я спросила, что означает это «ужасно». Чармиан ответила: «Может быть, я не должна говорить тебе этого. Он старается держаться, и это ужасно».
Элен умолкла и посмотрела на меня так, словно хотела, чтобы я попросил ее пояснить сказанное.
Чтобы помочь ей, я спросил:
— Он действительно старается?
— О да, да, он старается. За обедом, правда, был пьян, но не очень, держал себя в руках — ну, ты сам понимаешь. Был спокоен, даже весел, но чем дальше, тем изысканней становились его комплименты… мне, разумеется. А шутки, я бы сказала, все неудачней.
— А как воспринимала их старуха?
— Слушала и улыбалась, знаешь, такой странной улыбкой, будто не совсем понимает, что он говорит, и не совсем уверена, одобрила бы она его
Элен с вызовом посмотрела на меня.
— Поначалу им удалось обмануть меня. Мне даже стало стыдно, что я так плохо думала о Шолто. Мне показалось, что нужно подлинное мужество, чтобы так держаться, и я начала было даже восхищаться им. Раза два я даже рассердилась на Чармиан — да, да, представляешь, рассердилась, — за то, что уловила в ее взгляде откровенное презрение. О, этого я себе никогда не прощу. Как смела я думать о ней так плохо?
И она торопливо продолжала:
— После обеда Эван тут же ушел в библиотеку. Миссис Шолто тоже исчезла, и Чармиан вдруг сказала: «Только бы она его не трогала. Только бы она его не трогала». Но старая леди вскоре вернулась и пробыла с нами весь вечер, пока не пришло время спать. Эван в тот вечер больше не показывался.
Элен загнула палец на руке и кивнула головой.
— Следующий вечер ничем не отличался от предыдущего, разве что остроты Эвана стали еще более сомнительными и Чармиан больше не смеялась. На третий день, это был вторник, с утра шел дождь. У вас здесь тоже был дождь? — спросила она так, будто это было очень важно.
— Да, и довольно сильный.
— Ну, а в Прайдхерсте мы просто утонули — дождь лил не переставая. Лора осталась без утренней прогулки и капризничала. Эван, который сразу же после завтрака заперся у себя, выскочил и закричал, чтобы немедленно уняли эту чертову крикунью. «Ты что, не можешь с ней справиться?» — крикнул он Чармиан. Она спокойно, словно не замечая его раздражения, сказала, что после ленча, будет дождь или нет, она вывезет Лору на прогулку, а пока ему придется потерпеть.
В три часа, когда ливень кончился и лишь слегка моросило, Чармиан надела плащ, посадила Лору в коляску и отправилась на прогулку. Я хотела было пойти с ней, но она попросила меня остаться со свекровью, чтобы той, не дай бог, не было скучно.
Тут Элен слабо улыбнулась.
— Но старая леди меньше всего во мне нуждалась. Как только за Чармиан закрылась дверь, она спокойно, но твердо заявила: «Мне кажется, я нужна моему сыну. Когда я с ним, ему всегда становится легче. У него сразу же поднимается настроение».
— Ты удивительно точно имитируешь старуху. Я словно вижу ее и слышу, как она это говорит.
— О, Эван умеет терзать свою мамашу, — продолжала Элен с каким-то странным злорадством. — К пяти часам он был уже мертвецки пьян. Я сначала ничего не заметила, он сидел тихо, смотрел в окно и зачем-то вертел в руках шпильку Чармиан. Миссис Шолто ушла к себе, а Чармиан готовила ванну для Лоры.
И вдруг Эван встал, подошел ко мне и присел на подлокотник моего кресла. От него невыносимо разило перегаром, казалось, этим запахом пропиталась даже его одежда. Сначала он повторял только одно слово: «Хэлло! Хэлло!» — и попытался прислониться щекой к моей щеке. Я отшутилась… попыталась встать и уйти, но он грубо толкнул меня обратно в кресло и стал уже откровенно приставать.