Ревизор: возвращение в СССР 29
Шрифт:
Приехал немного заранее. В зале уже собирались спортсмены. Спросил у Марата, говорил ли с ним отец насчёт очереди на квартиру? Он сказал, что нашёл записку от него у себя в комнате в общаге и ничего не понял.
Стал ему объяснять свою задумку, а когда пришёл Сатчан, переключил его на него.
— Тестю уже сказал, — доложил я ему, — у него невеста тётка грамотная, главбух мебельной фабрики, поможет ему на очередь встать. А Марату надо подсказать, что, как и куда.
Сатчан кивнул и, многозначительно взглянув на меня, отвёл Марата к окну подальше от чужих ушей. Ну и отлично, дальше без
На парных упражнениях Сатчан мне передал, что уже можно ехать на ЖБИ.
— Ещё Бортко напомнил, что в пятницу вы едете в Серпухов, — передал он.
— Я помню, — кивнул я. — На чьей машине поедем?
— Он на своей «Волге» хочет ехать. Заедет за тобой в восемь утра, будь готов.
— Хорошо. А Мещеряков не освободился ещё? Не слышал? — уточнил я. — В свете предстоящей поездки в Городню интересуюсь.
— Ничего не говорили…
— Ну, и ладно, — махнул я рукой. — А то со временем совсем швах.
Ну, я так понял, что Мещеряков во все дела Захарова плотно замешан. Потому сейчас и нужен в Москве, не может вырваться по нашему делу с музеем. А как освободится, надо внимательно на него посмотреть, что у него будет с настроением. Если паршивое, то скоро будем провожать Захарова в отставку. Хотя покер-фейс Мещеряков умеет держать неплохо, думаю, я все же, в силу житейского опыта, смогу понять, как там дела у Захарова складываются… Сам-то он нам хрен что скажет вплоть до самой развязки…
Москва. Квартира Макаровых.
— Пап, — вспомнил Витя про просьбу друга поговорить с отцом про Кубу и заглянул к нему в кабинет, — ты сильно занят?
— Нет, сын, — тут же отложил Макаров-старший какой-то документ в сторону. — Проходи.
— Паша Ивлев просил поговорить с тобой. Он отпуск планирует летом… У него есть возможность на Кубу слетать с семьей. Но он сомневается, стоит ли? У него дети совсем маленькие. Хочет узнать, как там питание? Как проживание?..
— На Кубу, говоришь? — с любопытством посмотрел на сына Семён Николаевич. — Интересно… А вот, скажи мне, как у него так все получается? Приехал в Москву из маленького городка, о существовании которого я раньше и не знал. И в «Труде» печатается, и на радио выступает. Вас балбесов шесть человек в Верховный Совет пристроил… Мне бы и в голову не пришло, что можно хоть тебя туда пристроить в самом начале учебы, а он вас туда сразу группой внедрил, причем словно мимоходом… А теперь он сомневается, стоит ли лететь на Кубу в отпуск?.. Студент второго курса! Кому рассказать, мне же не поверят…
— Не знаю, пап. Работает, наверное, много, вечно в делах… Всё время спешит куда-то…
— Работает много… Не думаю, что этого достаточно… Тут голова нужна, воображение, самодисциплина, дерзость, чёткая цель и конкретный план её достижения… Похоже, он вообще перед собой преград не видит. Я в его возрасте… Так, Куба, Куба… Женька Олейник вернулся из командировки оттуда недавно… Попрошу его поговорить с ним.
— Спасибо, пап, — ответил Витя и вышел из отцовского кабинета.
Самодисциплина, чёткая цель… А о моих успехах отец даже не спросил, — расстроенно думал Витя. — Как будто ему неинтересно вообще, что у меня в жизни происходит.
Сразу после тренировки поехал домой и, не заходя к себе, зашёл к Малинину, чтоб время не терять. И так уже десятый час.
Серёга Белый действительно оказался у него. Не шутил тогда, получается!
— О! — обрадовались они оба. — А мы тебя ждём, ждём… Голову уже сломали с этим монтажом. Вся надежда на тебя…
Меня тут же на кухне усадили за стол и поставили передо мной сковороду с остатками жареной картошки на сале.
— Ну, это вы очень опрометчиво предложили, — придвинул я её к себе под дружный хохот мужиков. — Я же всё съем. Без обеда сегодня…
И немедленно приступил к выполнению своей угрозы.
Серёга рассказал, что в нашем распоряжении студия бального танца и секция тяжелоатлетов.
— А тяжелоатлеты — это кто? — уточнил я, проглотив очередную порцию тающей прямо на языке картошки. — Штангисты?
— Штанги, гири, — кивнул Белый. — Ещё хотят участвовать девчонки из студии народного танца… Пригодятся?
— Надо сделать так, чтобы пригодились, — ответил я. — Помнишь наказ Варданяна никому не отказывать?
— Скрипача, значит, тоже берём? — уныло посмотрел он на меня.
— А куда деваться? Кстати, скрипач точно пригодится. Так… Можно бумагу и карандаш? — попросил я. — Пишем сценарий, мужики.
Вспомнил, что на камволке ждут американцев для наладки оборудования, и решил взять эту ситуацию за основу будущего сценария. Рабочее название нашего монтажа придумали «Взгляд со стороны». История, вроде, незатейливая, приехали трое молодых специалистов с высшим образованием из Америки в Москву по работе и столкнулись с нашей советской действительностью.
На заводе, где они оказались, они знакомятся с советскими коллегами, тремя такими же молодыми людьми. Два советских парня и девушка принимают американцев гостеприимно, водят в столовую на обед, размещают в рабочем общежитии. Приглашают принять участие в общественной жизни. И по мере того, как они сталкиваются с чем-то и видят, как это у нас, они начинают вспоминать, а как это у них.
— Надо номер, символизирующий работу, показать, как работу конвейера, — предложил я, — и задействовать в нём много людей и жонглёра. Пусть секция бальных танцев придумает какой-то номер, ну, не знаю, парни в рабочих комбинезонах остаются на месте, а девчонки будут в блестящих одеждах изображать какие-то детали и синхронно переходить в танце от одного мастера к другому. И жонглёр пусть между ними бурную деятельность изображает с зажженными факелами. Если хороший спец, а если нет, то пусть с шариками, чтобы нам сцену не подпалил. Всё это под весёлую, энергичную музыку. А потом можно показать перерыв на рабочий полдень, где весь цех встанет и сделает синхронно упражнения для спины, для шеи, перерыв на отдых такой… А потом опять за работу. А американцы посмотрят на это, посмотрят и начнут вспоминать, как у них на заводе… Пусть спортсмены-гиревики номер придумают, например, гири передают друг-другу… Долго, тяжело, и с кислыми минами, под песню «Эй, ухнем!»