Рейд за бессмертием
Шрифт:
— Жилы рвать будем, Вашество! Господин поручик… Эх, лишь бы живым остался…
Девяткин побежал в обоз прощаться с мелкими. Он, как и весь его взвод, намертво прикипел сердцем к пацанам — не оторвать. Седоусые солдаты, никогда не имевшие собственных детей и внуков, о них даже не мечтавшие, расчувствовались — дедами себя возомнили. Особенно с самым маленьким, с Васькой. Вечерком на бивуаке осторожно брали крохотное тельце годовалого парнишки, чувствуя биение его сердечка, и, с умилением разглядывая крохотную пипирку, говорили
Прощался долго. Никак не мог заставить себя прекратить их целовать, все время разговаривая. Словно мама. Потому что пока никак по-другому не мог с ними разговаривать. Вот и вспоминал все, что ему в таких случаях говорила его мама. И, ведь, знал, что ничего пацаны не поймут из его наставлений: Дадо по-русски знал пока с десяток слов, Вася — и вовсе несмышленыш, а все равно продолжал говорить.
— Дадо, никуда далеко от ребят не отходи! Слышишь? За Васькой лучше присматривай. Брат все-таки твой. Еду из чужих рук не бери. Только то, что ребята дадут. И с земли ничего не подбирай, в рот не пихай. Слушайся старших. Камнями не швыряйся. С огнем не играйся. Вперед никуда не лезь. Стой за спинами ребят.
Васю несло. Его речь была сбивчива, непоследовательна и, в общем, бессмысленна, потому что волновался, практически дрожал от нервного возбуждения. И дрожь эта передалась в голос. Казалось, еще минута и он совсем расклеится, начнет плакать.
Даже соратники его поразились.
— Вась! — не выдержал один, пряча улыбку. — Ты о себе позаботься лучше. Думай, как живым остаться. А мы тут уж как-нибудь с ними справимся!
Только после этого Вася смог взять себя в руки. Расцеловал детишек напоследок, побежал исполнять приказ.
… Миатлинская переправа — это две башни друг напротив друга, соединенные канатами. На них между берегами перетаскивали платформу или лодку. Течение у Сулака сильное, а при ветре — еще того хлеще. Когда Девяткин с казаками добрался до нужного места, пошел косой дождь. Задувало все сильнее. Воды реки потемнели.
— Как бы канаты не порвало, — обеспокоились солдаты-паромщики.
— Выручайте, братцы! — взмолился Вася. — Дело у меня отлагательств не терпящее!
Он замер на секунду. Сорвал с головы папаху. Выковырял из-под суконной обшивки двугривенник.
— Эко тебя припекло! — принимая монету, удивился унтер, командовавший паромом. — А, ну! Навались, ребята! Человеку пособить — по-христиански!
— Не слыхали про летучий отряд юнкера Дорохова?
— Это тот, что беззаветный?
— Как, как? Дорохов или отряд?
— Отряд, вестимо. Ну, так их прозвали, охотников ентих. Нету для них правил. Творят, что вздумается. Здесь они, недалече. В ауле разоренном квартируют. Говорят, войска поджидают. А чего их ждать? Через Чиркей, слыхали, пойдут. Разве что обозы притащат…
— Не пойдут. Сюда двинутся. Беда
— Ох, напасть! Это ж сколько нам маеты?! Слыхали, служивые? Граббе к нам идет со всей своей силой. Замаемся паром туды-сюды таскать.
… Руфин встретил Васю как родного. Обнял. Выдал ему черкеску и чувяки. Берег Васину одежду. Возил с собой в походах. Выходит, ждал. На сердце потеплело. Так много есть, что рассказать! Но долгие разговоры отложили на потом. Приказ есть приказ. Быстро по коням, летучая сотня, и вперед, на юг, в сторону Чиркея.
По отвесному берегу Сулака не пройдешь. Нужно через горы, в обход. По козьим тропам, на головокружительной высоте. В ином месте и на лошадях не проехать. Приходилось вести коней за собой в поводу, рискуя сорваться. Дождь лил как из ведра. Ветер завывал с такой силой, что порой не слышно было ржания коней в конце колонны.
— Ливень нам на руку, — не унывал Руфин Иванович. — Чиркеевцы нас в такую погоду не ждут.
Прав оказался партизанский командир, поднабравшийся за лето опыта в налетах на чеченские и салатаевские аулы. На подходе к Чиркею стали попадаться небольшие отары, которые сельчане сгоняли поближе к каменным стенам селения.
Вася быстро провел экспресс-допрос захваченных в плен чабанов. У него не поотпираешься. Стеснять себя в методах он не желал. Понимал, что каждая секунда на счету. Быстрота и натиск — вот единственное возможное решение проблемы. И так день потеряли, пока добирались.
— Руфин Иванович! Как будем действовать? — спросил Милов, когда показались башни Чиркея.
Аул окружали сады протяженностью в километр. Их прорезали многочисленные арыки, питаемые водой из речки Айсу. Быстрый кавалерийский налет невозможен. Зато скрытно подобраться было несложно.
— Сам что предлагаешь?
— Пленных офицеров держат в башне у западной стены. Это нам на руку. Не придется через все селение пробираться.
— Пленные? Вася, ты в своем уме? Ты хочешь лезть в многотысячный каменный аул? Это тебе не турлучные сакли ичкерийцев. Проще руку сунуть в осиное гнездо. Я планировал немного пошуметь. Демонстративно захватить стада у ворот. Напасть с одной стороны, отступить. Потом — с другой. Раздёргать их, не дать поспать. Спровоцировать на вылазку. Небольшой отряд мы вырежем на раз. Опыт такой имеется.
— Во-первых, нас пока не ждут. Они за восточной стороной должны следить, опасаясь, что наши решат мост восстановить. Во-вторых, всей сотней лезть и не нужно. Один пойду. Ночью. Если дашь пару-тройку человек для подстраховки — прекрасно. А вы пока у южной или на северной стороне устройте заварушку. Отвлеките. Постреляйте. Лезгины кинутся на защиту стен, тут я и проскочу.
— А дальше?
— Найду поручика и выведу. Всех — не получится.
— Что ж это за поручик, что ты готов волку в пасть залезть ради него?