Рейтинг любви
Шрифт:
– Соображаешь, дура, что прохожие подумают? – отозвался на предложение жены Родриго Гонсалес. – Скажут, мы труп компанией сделали и теперь не знаем, куда его пристроить.
– Плевать мне, что скажут прохожие, главное, что я им отвечу! – обрезала Зойка мужа. – Господин Селедка, девочки, раз-два, подхватываем, не мешок картошки, не бочку с капустой, а женщину, мать и мою школьную подругу в одном флаконе и вы-ыносим!
Зойку послушались. Долго толкались в прихожей, пытаясь вынести Лилию Горную ногами вперед.
– С ума сошли! – орала Зойка. – Так обращаются с покойниками!
– Сама ты это слово! – грубо отозвался господин Селедка. – Что же делать, если прихожая у вас – плюнуть негде. В лифте развернем как следует!
Софья Чокчок семенила ногами, стуча каблуками.
– Всем расскажу, всем, как спасала саму Лилию Горную, – бубнила она под нос. – Поверят, не поверят – все равно, но Бог дал еще одно доброе дело на мельницу предвыборной компании.
Психолог Визуаль пронзительно вглядывалась то в одно лицо, то в другое и у каждого спрашивала:
– А что случилось? Что произошло? Вы не знаете? А вы?
Хозяин дома Родриго Гонсалес зачем-то пытался натягивать на себя в прихожей длинный плащ, при этом он держал плечи и голову Лилии на поднятом вверх колене. То и дело создавалась аварийная ситуация: каждое мгновение радиоведущая могла соскользнуть на пол и сильно удариться головой о полированный паркет из пихты. Зойка шипела на благоверного, обзывая его испанскими горячими словечками. Родриго пыхтел и отвечал ей тем же.
Наконец все мучения, нестыковки, переругивания остались позади: компания с Лилией Горной наперевес вывалилась из подъезда на темную улицу.
Стояла июньская мягкая ночь. Загадочно горели фонари, где-то вдали, на параллельно идущем проспекте проносились автомашины.
Жалобно пахло липой. Нежными голосами попискивали растущие рядом с подъездом деревья: наверное, у местных птиц вылупились птенцы.
Дядька в джинсовой куртке и шелпанцах курил под козырьком подъезда. Увидев компанию с обморочной Лилией Горной, он испугался и закричал:
– Джильда! Джильда! Ко мне! Иди к папе!
Имя было таким звучным, что, казалось, на хозяйский зов выскочит немецкая овчарка или черный терьер, короче – собака крупных размеров. Но из темноты выкатился коричневый лохматый веселый шарик – цветная болонка. Дядька подхватил Джильду подмышку и бросился прочь. Он почему-то направил свои шлепанцы не в подъезд, а к соседнему дому.
– Кругом идиоты, – резюмировала его поведение Зойка Гонсалес-Поплавкова. – Голосуйте кто-нибудь, пора везти Лильку в приемное отделение больницы.
Компания молчала, словно никто не мог сообразить, как нужно голосовать, и вообще, что это такое – голосовать.
И вдруг откуда-то из ночи, прямо к подъезду мягко подкатила красивая машина. Она была голубого цвета, двигалась бесшумно. Казалось, что прибыла из другого времени, иного мира и конечно же была послана растерявшейся компании во спасение Лилии Горной. Это было сумасшедшее кино: «Лексус» спасал знаменитую радиозвезду.
– Что случилось? – спокойно спросил человек, сидевший за рулем.
– Женщине плохо! – заполошным голосом сообщила Зойка Гонсалес-Поплавкова. – Не могли бы
– Мог бы, – спокойно ответил мужчина. – Тем более что эта женщина мне немного знакома.
– Вам? Кто? Почему? – От любопытства Зойку аж затрясло.
– Да, мне. Ее зовут Лилия Дмитриевна. Фамилия – Горная. Сажайте даму в машину, довезу куда следует.
Возражений не последовало, наоборот – Лилию поспешно запихнули в «Лексус», забыв о том, что она не мешок с картошкой и не бочка с капустой. Иван Иванович Селедка, захлопывая дверцу машины, чуть было не прищемил радиозвезде подол алого платья и пятку на высоком каблуке.
Машина беззвучно отъехала, через несколько секнуд плавно растворясь на ночной улице.
В соседнем дворе жалобно пролаяла чья-то собака, раздались чьи-то приглушенные голоса. Тут Зойка Гонсалес-Поплавкова стукнула себя по бокам руками и спросила:
– Ребята, а кто это был? Куда это мы Лильку отправили?
Ответа не последовало. Родриго Гонсалес задумчиво закурил, сдерживая сытую отрыжку, Иван Иванович Селедка начал сморкаться в смятую бумажную салфетку, которую вынул из нагрудного кармана пиджака. Доктор психологических наук Визуаль пронзительно смотрела в ту сторону, куда укатил голубой «Лексус». В ее взоре угадывалась застарелая женская тоска. «Вот бы мне так! – говорили глаза психолога. – Увез бы меня кто-нибудь без комментариев в ночь или утро, в любое время суток, и дело с концом».
Софья Чокчок присвистнула: в этом звуке не прозвучало ничего обнадеживающего.
На часах было без двух минут 23.00.
О, городская летняя ночь! Странная женщина с размытым сумерками лицом. Каблучки, дыхание, торопливое движение. Ты спешишь по улицам и переулкам, ты спотыкаешься о камушки в тесном дворе, присаживаешься на детские скрипучие качели. Ты обижена, ты – в поиске нового счастья.
Кто обидел тебя, милая женщина?
Ах, оставь тяжелые мысли! Счастье обязательно будет! Оно неуловимо, и оно реально, оно сменяет плохое точно так же, как меняет сиропное розовое утро душное сукно теплой ночи. А гроза – духоту. И молодое любопытное солнце – вылущенный стручок лунного серпа. Ночь уходит, унося куда-то напряженный полуночный свет в окне дома напротив, и в том же окне появляется трепыхание тонкой шторы. Утром, утром эта штора начнет нежно биться, и этот трепет подтверждает: счастье есть, печаль есть, утро и ночь существуют.
О, городская летняя ночь, ты наполнена жизнью, как сосуд водой из незнакомого источника…
Лилия Горная очнулась в собственной квартире.
В прихожей горел свет.
Лилия лежала на постели, кем-то заботливо укрытая пледом.
На столике рядом с радиоведущей стоял стакан с минеральной водой, лежала на блюдце шоколадная конфета.
На кухне кто-то возился: раздавался скрип, приглушенный стук молотка, пару раз на пол соскальзывал какой-то инструмент. Еще там мурлыкало радио, но слов легкой песенки было не различить. Правда, Лилия профессионально определила, что звучит не ее родная радиостанция, а молодежная «Коньки и лыжи».