Резкий поворот
Шрифт:
Пожелала и достигла успеха: шаг, заклятие, коготь, сбить пламенную плеть, отвести водяное лезвие, принять на пленку хаотического щита вторую, пнуть, пробивая водяной же щит и каменную корку на теле, снова отшагнуть и с оттягом полоснуть по ногам, принуждая пасть на колено, и только потом сконцентрировать всю мощь акустического подавления, отдавая одну-единственную и все-таки продавившую невозможно прочную защиту разума команду «Спать». Вернее, команду « Спа…», почти уже сорвавшуюся, когда…
— Meurs, espece de racaille! Mourir! – Она и позабыла о ней, не приняла во внимание свой плод, едва способный
Бросок соплячки действительно неплох, того не отнять, она вложила в него мощь не только несущего капельку истинной крови тела, но и импульс энергетической оболочки, правильно примененную толику магии первородного хаоса, а также собственный страх и ненависть. Бросок совпадает с выкриком, в каком смертное ухо не различило бы слов, слившихся от скорости в сплошной пронзительный визг. Для простого смертного такой рывок смазался бы в стремительную и едва различимую размытую линию, что оборвала бы жизнь жертвы, но для могучей демоницы этот рывок казался смешным в своей неспешной и нелепой медлительности.
Она отмахивается лениво и заучено, привычной связкой блок-укол-плевок отправляя в порождение собственного чрева хаотическую кляксу, пробивая той грудь. Вернее, не пробивая, а лишь царапая ребра, да и клякса не растворила голову и шею цели, а только обожгла и сорвала кожу с левой части туловища. Уклон, собственный щит, попытка отгородится от вражеской магии, а также качественные защитные амулеты играют свою роль, спасают бесполезное и бессмысленное существование порожденного ею ничтожества — неспособная даже закричать от боли мелюзга отлетела в стену и сползла по ней частично освежеванной, но, несомненно, живой.
А главная цель и самая непокорная добыча не только смогла сбросить незаконченное внушение, казалось, вовсе проигнорировав его, лишь мотнув закружившейся еще сильнее головой, но и сама попыталась ударить. Снова схождение, десяток огненных капель, принятых на пленку щита хаоса и тьмы, ударившие из деревянного пола ядовитые шипы, немного оцарапавшие кожу, прежде чем сгореть в защите, шипы земляные, ударившие из-под первых, тоже сгоревшие, но немного подбросившие ее в воздух. Пришлось поправлять свое положение телекинезом, сбивая крохотную и почти прозрачную иглу-льдинку, какая оказалась не водяной, а кровавой, несущей якорь-метку создателя. Попытка наложить очередное целительское проклятие через этот медиатор оказалась довольно успешной, сгноив часть кожи на ладони, прежде чем она, довольна скалясь, не отправила по связующей метке собственное проклятие. Надо же быть таким наивным, чтобы против демона да применять симпатическую усиливающую связь, да еще и без страховочных преград!
Ничего сложного, ничего того, что требовало времени, только чистая и незамутненная боль. Боль, что шла из самой души, царапинка на ней, мельчайшая и безвредная, но все равно рожденная в самой душе — любой смертный от такого скрючится хнычущим дитем или хотя бы темп потеряет, тут и демон иной повторит судьбу смертного, даже если из старших будет. Суккубе очень захотелось заорать нечто вроде: «Да что ты, пеклом пламени, за тварь такая?» — ее жертва буквально не отреагировала на агонию души, хотя эффект точно прошел защиту, вцепился в смертного инфернальным клещом. Нет, какая-то реакция была, но никакого сравнения с тем, что должно было случится — магистр не только не потерял темп, он еще и укорил его, ударил по транслирующей агонию души демонице, какая сама замедлилась из-за концентрации на атаке.
Непослушная,
Снова схождение, снова пульс битвы, снова размытие предвидения в ее исполнении, хаос против огня, тьма против воды и земли, контроль внутренних энергий и демоническая мощь против разогнанного целительством тела и ауры. Она готовит еще один глас, еще один акустический выпад, но теперь уже учитывает прошлые ошибки, теперь эта атака будет последней. Но и он тоже учел ее ошибки, учел ошибки свои и бросился в бой, стремясь не дать ей закончить, сыпля во все стороны некросом и проклятиями аурного типа из арсенала целителей. С рук и плеч слезает кожа, один глаз слепнет, буквально лопаясь в глазнице, но она успевает, успевает завершить очередную звуковую атаку, уже не ментальную, а ближе к физическому урону. И эту он не заблокирует, не успеет, она не конусом бить станет, а ударит сразу по всему пространственному объему!
Миг, что решит судьбу ее и жертв, один миг, одно мгновение вечности… и сапог. Высокий сапог с костяными пластинками и шипами, а также декоративным демоническим копытом, тоже костяным. Метко брошенный прямо под опорную ногу демоницы рукой полукровки, какая сумела пересилить боль и собственные раны. Это не было опасным, это ее даже не заставило споткнуться, только потерять кратчайшую долю мгновения. Ровно настолько краткую, чтобы опоздать с атакой, чтобы ставший на миг даже быстрее, чем уже был целитель сблизился с нею, снова ударяя пустой ладонью по уже распотрошенной груди. Она видит, как с его ладони осыпается прахом кожа, как в ауре переплетаются смертельный некрос и совсем крохотная нотка пустоты, какой хватило для пробития костяного мешка, что прикрывал ее сияющее от скверны демоническое сердце.
Пробивая, но не убивая, лишь очень сильно раня, лишая сил и контроля над магией, заставляя отпустить так и не замкнутый акустический контур, отлетев всей массой в кирпичную стену, почти проломив ту собой, чуть отскочив и падая на пол кулем с мясом. Цветок в волосах неслышно гудит, тратит силу, сильнее и сильнее сковывая жертв, но проклятый сопляк все равно стоит. Вернее, пошатнулся и упал на одно колено — столь стремительный рывок, да еще и через поле чудесной скверны, не дался ему даром. Он все равно успевал, она уже не могла сопротивляться, пусть и с упрямством звериного отчаяния старалась восстановить контроль, встать на ноги, уже не пленить, а просто добить, растерзать, уничтожить.
Он бы успел.
Но ему не пришлось — новый рывок мелкой дряни уже куда медленнее, в нем нет прежней грации и смертоносности, ее терзает растворенная плевком хаоса кожа и рана на боку, но цель сейчас и вовсе в плачевном состоянии. И жалкая, презренная, мерзкая полукровка, мясо кричащее, хнычущая закуска, какая в иной ситуации и оцарапать бы ее не сумела, ударяет сложенным в щепоть пальцами прямо во вскрытую грудную клетку демоницы. Пальцы на миг окутываются знакомым маревом магии хаоса, совмещенной с силовым кинетическим проявлением, формируя ударные когти столь похожие на ее собственные и при этом такие разные. Зыбкий и поставленный на рефлекторной связке барьер не смог бы остановить и обычную свинцовую пулю, не то что этот выпад.