Ричард Длинные Руки – фрейграф
Шрифт:
— Ничего она такого не думает! Мириам, конечно, злая, но зато она добрая. И вовсе не всегда мечтает содрать с тебя шкуру, часто вообще о таком не думает…
Мириам сказала раздраженно:
— Вы не забыли, что я еще здесь? Спасибо.
Принцесса попросила:
— Ты не можешь подняться еще выше?
— Могу, — ответил я. — Зачем?
— Всегда было интересно, а что видят орлы? Выше их, как говорят, никто не поднимается.
— Сейчас посмотришь на этих жалких пернатых сверху, — пообещал
То ли привык к ноше на загривке, то ли организм принял меры и что-то добавил, что-то убавил, почти не ощущаю тяжести, и сейчас поднялся по настолько крутой дуге, что женщины при каждом рывке крыльев вскрикивали, чувствуя себя непонятно из-за чего вдруг очень тяжелыми.
Принцесса первая усмотрела внизу орлов, они величаво парят далеко внизу, высматривая добычу, но едва моя тень падала на них, суетливо рассыпались во все стороны, как куры при виде ястреба.
Мириам презрительно хмыкала, я сам ощутил неловкость из-за такого пустячного бахвальства. Принцесса ликующе вскрикивала и показывала розовым пальчиком на орлов.
Затем между нами и землей начали проплывать клочья тумана, затем его стало так много, что землю видели только в редкие разрывы.
Мириам прокричала:
— Откуда туман?.. Среди дня!
— Это не туман, — ответил я.
— А что?
— Догадайся с трех раз.
— Не буду, — отрезала она.
Принцесса сказала неуверенно:
— Это… облака? Там внизу?
— Умница, — похвалил я. — Да, это вот там белое, будто огромнейшее стадо овец, облака. И мы все еще поднимаемся.
Мириам промолчала, а принцесса спросила живо:
— Нас солнце не сожжет?
— Тебе разве жарко?
Она зябко повела плечами:
— Наоборот. Наверное, это я так боюсь?
— Мириам тоже замерзла, — сказал я.
Мириам огрызнулась:
— Ничего подобного. Мне совсем не холодно.
— Странно, — сказал я. — Здесь воздух совсем холодный. Почти как в начале зимы… Ах да, вы же не знаете, что это такое. Ну, как ночью в пустыне.
— Когда вода превращается в лед?
— Точно, — ответил я. — Ты молодец. Знаешь, что вода становится твердой.
Она фыркнула.
— Кто этого не знает!
Мои крылья дрогнули, мы провалились, словно попали в воздушную яму. Девушки вскрикнули, а я, замерев, неотрывно смотрел вверх.
На высоте, недоступной мне, проплывает чудовищно огромная, просто исполинская черепаха из металла. Мне видно только изъеденное множеством мелких каверн днище, опаленное звездными взрывами, да еще края чудовищного панциря, потрясенно понимаю, что под ним может поместиться целый город.
Вскрикнув, я заработал крыльями чаще, еще чаще, женщины начали повизгивать то ли от восторга, то ли от холода.
Мириам бросила недовольно:
— Хватит. Уже все равно ничего не видно.
Я прохрипел:
— Женщина… Что о тебе еще сказать…
Она спросила настороженно:
— Это к чему?
— Смотришь только под ноги, — выдавил я из себя с усилием, легким недостает разреженного воздуха больше, чем крыльям.
— А куда еще? — спросила она и вдруг осеклась.
Я видел боковым зрением, как она подняла голову, следом за ней вверх посмотрела принцесса, и обе тихонько ойкнули в один голос.
Громада из металла проплывает слишком высоко, я едва не заскулил от бессилия, даже без женщин вряд ли смогу взлететь к этому древнейшему реликту, но все равно изнуряю себя, мышцы трещат, сухожилия едва не рвутся, душа моя уже там, открыла некие люки, вбежала вовнутрь и счастливо носится по всем помещениям, роется и копается, как любопытный бурундук, везде и всюду…
Мириам выдохнула в страхе:
— Это… что?
— Так тебе все и скажи, — прохрипел я.
— Там живет твой повелитель драконов?
— Много будешь знать, — рыкнул я измученно, — морщины появятся… Все, опускаемся…
Сильно разреженный воздух ринулся мимо нас вверх со свистом. Мы рухнули, как огромный камень. Женщины завизжали, впервые испытав чувство невесомости. Исполинская черепаха медленно шла дальше, уменьшается в размерах неторопливо и неспешно. Когда воздух начал ощутимо подпирать мне крылья, превратилась в небольшой комок, сверкающий в лучах солнца, словно оставшаяся от ночи забытая звезда.
Упругие струи, словно вода, щекочут крылья, мы все еще продавливаем их и опускаемся, опускаемся. Белое заснеженное поле медленно приближается, женщины смотрят на него зачарованно и с недоверием.
Опускались медленно, затем вдруг под женский писк с размаха утонули в этом плотном, если смотреть издали, месиве. На самом деле совсем уж редкий туман… Некоторое время падали, ничего не видя вокруг, кроме серости, наконец внизу появился рассеянный свет.
Принцесса счастливо взвизгнула, когда мы вывалились из слоя облаков. Внизу четко и ясно проступили золотистые пустыни, зеленые оазисы, голубые нити рек, густо обрамленные с обеих сторон пышной зеленью, и коричневые отроги невысоких гор.
— Мириам, — сказал я серьезно, — ты в самом деле веришь, что вот сейчас вернешься, ярл Камбре даст тебе излечить отца, после чего передаст трон… отцу или тебе, а сам с плачем и стенаниями удалится в изгнание?
Она зыркнула на меня исподлобья.
— Нет, — проговорила она нехотя. — Уже не верю.
— Тогда зачем прем прямо во дворец? — спросил я. — На этот раз твой дядя уже готов к встрече. Это в твою красивую головку помещается? Или рыжим такое недоступно?
Принцесса вскрикнула: