Ричард Длинные Руки – князь

Орловский Гай Юлий

— Да все ты понял правильно!

— Но я же только с тобой, — заверил я.

— А с Гелионтэль?

— Там не я, — объяснил я, — а ее муж конт Астральмэль. А с тобой я, моя хитрая лисичка ушастенькая. Ричард тот самый.

Она улыбнулась:

— Да ладно, не оправдывайся! Так оно и есть, я просто дразнюсь. У меня настроение что-то в последние дни скачет. Ни с того ни с сего вдруг как-то становится грустно…

Я насторожился:

— Только не говори, что еще и подташнивает.

Она посмотрела на меня в удивлении.

— А

ты откуда знаешь?..

Я охнул:

— В самом деле?

— Вчера первый раз, — сказала она, — у меня никогда раньше такого не было.

— Точно?

Она обиделась:

— Я-то себя знаю! Наверное, среди людей какую-то болезнь подцепила? Вы ж все постоянно деретесь…

— Мдя… — пробормотал я растерянно. — Вот уж как-то не весьма вовремя…

Она спросила встревоженно:

— У меня болезнь серьезная? Надо к лекарям?

— У тебя будет ребенок, — сказал я в лоб. — Вот тебе и благословение Вашей Великой Матери.

Она ахнула, откинулась на ложе, упершись в стену, словно намеревалась вжаться в нее и раствориться в дереве.

— Ты… серьезно?

— У людей беременных подташнивает, — сообщил я. — Хотя и не всех. Наверное, эльфизм у некоторых в латентной форме. Но это недолго, как я слышал откуда-то.

Она застыла, как кролик возле норки, которую вдруг завалило огромным валуном. В глазах не страх даже, а паника.

— Но это невозможно! Без великого Ритуала под священным Дубом…

— Увы, — сказал я, — это случилось. Давай думать, что делать дальше. У вас, наверное, есть безболезненные способы избавляться…

Она не сразу поняла, о чем я намекаю вот так деликатно, словно поленом в лоб, затем взвизгнула:

— Ты что? У эльфов так редко рождаются дети!.. Нас совсем мало!.. Королева будет безумно счастлива!

— Да? — спросил я с сомнением. — Что-то и как-то мне это не весьма в доверие, будто я и не совсем эльф словно… Мне кажется, Ее Величество не совсем так уж именно… Все-таки по долгу службы и занимаемой должности она просто обязана быть на страже Традиций и Посконной Исконности. Хотя если ты права, то тебя не повесят и даже не побьют?

Она смотрела радостными глазами, мне показалось, меня совсем не слышит, а прислушивается к тому, что в ней происходит, хотя что там может так рано, не понимаю, да и вообще не наше это мужское дело докапываться до женских мелочей, а они все мелочи, если женские.

Мелькнула тревожнейшая мысль, не придется ли, как занюханному интеллигенту, разрываться между двумя женщинами, но потом поразмыслил и понял с облегчением, что нет, не придется. Это ботаники разрываются, а я воинственный ботаник, что и не ботаник вовсе, по крайней мере с виду и по замашкам.

К тому же это не совсем женщины, так что оправдание моим бесчинствам — вот оно, на ладони.

Она завозилась рядом, спросила с подозрением:

— Что-то ты повеселел, прям осветился изнутри!

— Мы такие, — ответил я, — совестливые. Мухи не убьем, если убедительно не

докажем себе, что она вообще-то существо для всех вредное.

— Да? — переспросила она с интересом. — А когда убедите себя?

— Тогда все в порядке, — ответил я уверенно, — хоть города и села можем жечь весело и с чувством, хоть людей в топку живыми… Главное, чтобы совесть была чиста! Христос не примет людей в рай с нечистой душой. Потому мы всегда сперва решаем: хорошо так делать или нет?

— И что?

— Не делаем, — твердо сказал я, — пока не придумаем, почему это хорошо. Люди все делают лучше, если убеждены в своей правоте! Потому так важна роль здоровой и направленной на созидание пропаганды здорового разрушения, искоренения и выправления. Все во имя свободы, гуманизма и теократии! Высокая духовность — наше знамя и наша уверенность в светлом будущем для всех, кто с нами. Полная демократия и абсолютная диктатура приведут нас к великому счастью!.. Все поняла?

Она так хлопала ресницами, что на меня дуло, но на мой вопрос вздрогнула и судорожно закивала, хотя мордочка обалделая, но женщин это еще как не портит.

Я поцеловал ее, ссадил с колен и шлепнул по булочкам.

— Все, иди играй, а я пойду добывать счастья всем народам.

Она прошептала:

— Как скажешь… Ты вон какой…

— Сам удивляюсь, — ответил я скромно. — А еще я теперь человек с весом… Лиана выдержит?

Она изумилась:

— Но ты же можешь летать!

— Паладины не летают просто так, — отрезал я твердо. — Мы только по делу, а кто порхает по всяким тут, ему не только крылья отрываем, чтоб неповадно! И чтоб нас не позорил. Да и завидно.

Она придержала лиану, обвив ее вокруг сучка, но когда я перекинул ноги через край дупла, начала отпускать, и меня понесло к земле весьма быстро, не учитывают красавцы, что мы существа солидные…

Там, поднявшись и отряхнувшись, я помахал этой высовывающейся наверху мордочке, сказал себе, что вот сейчас я уже не Ричард, а конт Астральмэль, и пошел почти на цыпочках и оттопыривая мизинцы, вроде так на эльфа похож больше.

Гелионтэль опять кормит малышку. Оно оторвалось от пожирания, посмотрело на меня, скривилось и зевнуло во весь огромный рот, даже и не знаю, что это за чудище, я бы никогда не сумел так распахнуть, это же бегемот какой-то, а не ребенок.

— Накушалась, — сказала Гелионтэль нежно, — моя красавица… сейчас спатанки будет… Не обижайся, Астральмэль, но я с нею лягу. Она лучше спит, когда маму чувствует…

— Разбалуешь, — сказал я с неодобрением. — Кем оно вырастет, если мама будет выполнять все ее желания?..

— Красавицей, — сказала она убежденно.

— Это ты у меня красавица, — сказал я, взяв ее за уши, притянул к себе и поцеловал в лоб. — Ладно, справишься как-нибудь, хотя я мог бы поруководить и здесь. Впрочем, ладно, надо ехать трудиться, а то я все как трудолюбивый шмель тут жужжу и жужжу, все мед эльфам таскаю.