Ричард Длинные Руки – князь
Шрифт:
Сверху свешиваются непременно красные полотнища, достаточно стандартное, но заметное украшение, среди серых каменных стен сразу вызывает ощущение праздничности. В стены вделаны массивные подсвечники, а сами свечи там толстые, добротные, с крупными фитилями.
Интересно, мелькнула мысль, каким увижу Альдера: при первой встрече на постоялом дворе это был угрюмый плечистый солдат, жилистый и с коротко обрезанными волосами, грубым лицом, битым всеми ветрами и морозами, широкогрудый, с длинными руками. Светлые холодноватые
Лицо мне понравилось с первого взгляда: суровое, добротное и открытое, с квадратной челюстью, мощными надбровными дугами и выступающими скулами, но второй раз, когда я привез сюда Телекса, ко мне вышел краснорожий слонопотам, все на нем, начиная от щек, живота и до толстых ляжек, колыхалось, как свежий студень. Крепкие плечи и широкая грудь не только скрылись под слоем жира, но и выглядели хилыми на фоне необъятного живота, что свисал через закрытый им ремень не только спереди, но и с боков, и, наверное даже сзади, хотя там вроде бы уже не совсем живот, хотя кто знает, как оно у толстых.
Колыхались все необъятные подбородки, щеки красиво и величественно опускались на плечи…
…и теперь я прикидывал, что же за туша ко мне вползет или же ее придется выносить на носилках.
На лестнице раздался тяжелый, но быстрый топот, я вскинул голову и не поверил глазам. Альдер, поджарый, как и при первой встрече, не сползает по лестнице, а сбегает, как сытый молодой конь. Лицо потеряло багровость и снова жесткое и скуластое, нижняя челюсть очерчена четко, словно выскоблена стамеской.
Главное же, вижу пояс, широкий, кожаный, что утягивает брюхо, прошлый раз свисавшее чуть ли не знаю куда!
Он ловко преклонил колено:
— Ваша милость…
Я охнул:
— Альдер… ты же прошлый раз был таким бегемотом! Как вернул все эти мышцы?
Он не стал спрашивать, что такое бегемот, догадался, губы растянулись в улыбке еще шире.
— Ваша милость, — сказал он, — вы ж парнишку оставили присматривать! Вот мы и…
Я охнул снова:
— Что, столько хлопот?
Он покачал головой:
— Нет, другое. Он же теперь наш, нам его и воспитывать. В том числе и примером. Я учу рыцарству, Франк скакать на коне, Нанген — владению мечом. Если я буду толстым, то как бы говорю одно, а сам делаю другое? Пришлось взяться за себя… вот уж не думал, что получится!
Я огляделся:
— Где остальные?
— Ревель сейчас примчится, — заверил он, — а остальные… разве они не ушли все к вам?
— Верно, — признался я, — только на глаза мне почти не попадаются…
Он спросил встревоженно:
— Стряслось что?
Я развел руками:
— Стряслось…
— Что?
— Мое хозяйство, — объяснил я, — разрослось… весьма даже.
Он сказал уважительно:
— Это же
Я вздохнул:
— Если бы замков, можно бы терпеть такое непотребство. А то прибавляются сразу королевствами…
Он присвистнул и посмотрел с великим уважением, но в лице была готовность засмеяться, если окажется, что я пошутил.
Я спросил осторожно:
— А как… остальные? Ничего не изменилось? Как… Женевьева?
Он пробормотал:
— Да вон она сама спешит…
Женевьева вышла медленно и величественно, что и понятно, она заметно пополнела и раздалась, а живот заметно увеличился.
Я, как и прошлый раз, поспешил ей навстречу, подал руку и отвел к столу, подчеркивая, что здесь я не гранд, о чем они вряд ли слышали, а их друг и гость, а прошлые наши неприятности давно забыты.
— Как же здорово снова оказаться с вами, — сказал я. — Но как вы… похорошели, Женевьева!
Она невесело усмехнулась.
— Растолстела, хотите сказать? Не знаю, что со мной происходит.
Альдер сказал быстро:
— Это не она так жрет!
— А кто?
— Ребенок, — сказал Альдер сердито. — Такой прожорливый удался!.. Она всего на четвертом месяце, а лопает за троих ратников в походе…
Я охнул:
— Ждете второго? Поздравляю, поздравляю!
— Спасибо, ваша милость… Или уже ваша светлость?
Я заметил с присущей мне возвышенной скромностью:
— Вообще-то мое высочество, но стоит ли обращать внимание на такие мелочи, когда мы среди друзей?.. А мы, надеюсь, все еще друзья, у которых дела идут прекрасно, если вы все еще ни словом не обмолвились о Телексе… Как он?
Женевьева взглянула на мужа, Альдер проговорил со сдержанной гордостью:
— Он вообще-то хороший парнишка. Только рыцарь из него получится вряд ли…
— Почему?
Он скривился, махнул рукой:
— Больно рисовать любит! Все время рисует. У отца, как я понял, ему не позволяли, готовили в преемники, а тут ему никто не препятствует. Когда бумага кончилась, он все стены изрисовал! Слуги ворчат, ну а мне нравится, как-то веселее даже стало в комнатах.
Он посмотрел с осторожностью и слегка виновато, вдруг да я против, однако я сказал с полным одобрением:
— Творческая, значит, натура? Это хорошо, такие люди украшают народ, среди которого живут. Пусть рисует. Те, которые рисуют, меньше склонны к насилию.
Они вздохнули с облегчением, но не видели, с каким облегчением перевел дыхание я сам. За все это время как-то не удосуживался за бешеной текучкой узнать, как тут дела, послать некого, а самому некогда, и не раз страшноватенькая мысль приходила в голову, что либо Карл сумел в результате долгих поисков напасть на след, то ли ему самому принесли на блюдечке важные сведения о местопребывании сына в надежде на щедрую награду…